Только время занятий было сдвинуто так, чтобы после меня больше никто из учеников не приходил, потому после урока мы с Гришей погружались в безудержный секс.
Даже сейчас, когда я стала холодной и циничной стервой, я уверена: в те месяцы у Горячева никого не было, кроме меня. Я не могу объяснить или доказать справедливость этой уверенности, просто принимаю её за аксиому.
Я всем существом чувствовала голод Гриши, его жадность и ненасытность. У меня не было «отгулов» даже в критические дни.
А ещё он часто говорил мне, что такой, как я, у него никогда не было и больше не будет. Правда, он-то подразумевал именно сферу интима, а я надеялась на то, что дождусь от Горячева чувств. Мечтала, будто однажды он поймёт, что не может без меня жить так же, как я не могу жить без него. Я видела себя его женой, матерью его детей, главной женщиной его жизни.
О чувствах мы никогда не говорили. Да мы вообще мало о чём говорили, кроме учебного предмета, а остальное наше общение располагалось в плоскости эмоций, чувственного наслаждения и новых ощущений.
Наша связь началась в январе, и я тогда была закомплексованной и скромной нецелованной девственницей, а к маю мне уже много чего довелось испытать и попробовать. Фантазия Горячева была неистощима на придумки, а я соглашалась на все его предложения, ожидая главных слов и решений.
Дождалась. Решение Горячев, судя по всему, принял ещё до того, как впервые оприходовал меня. А слов я не услышала, даже слов прощания. Меня не удостоили такой чести.
Просто однажды в ласковый и солнечный майский день я пришла на занятие по расписанию, а двери мне никто не открыл. Несколько раз нажала кнопку звонка, потом постучала. Достала из рюкзака телефон и попыталась дозвониться Горячеву, однако абонент оказался вне зоны действия сети. Тогда я ещё не знала: этот абонент исчез, чтобы не появиться в сети больше никогда.
В течение получаса я чередовала звонки в двери, стук и попытки дозвониться по телефону, а потом без сил опустилась прямо на ступеньку подъездной лестницы. Именно в этот момент из лифта вышла пожилая женщина, которую я несколько раз видела раньше, – она жила в соседней с Гришей квартире.
– Ты что тут сидишь? – удивлённо спросила она.
– На занятие приехала, – дрожащим голосом ответила я. – А Григория Алексеевича дома нет, и телефон его не отвечает.