Однако, родители далеко не всегда ссуживали деньги на билет. Поэтому проблему проникновения в зрительный зал приходилось решать другими способами.
После первого сеанса пытались прятаться между рядами, под стульями. Или на сцене, за кулисами. Но чаще всего этот вариант не проходил. Билетерша перед следующим сеансом обязательно все проверяла и, не щадя, выгоняла всех на улицу.
У каждого было мечтой найти целый билет. Мы знали все места куда билетерша выбрасывала порванные билеты. Редко, но случалось в этой голубой кучке рваных бумажек, найти почти целый, с неоторванным контролем.
Поскольку он бывал сильно помят, существовала технология восстановления. Зубная щетка обмакивалась в чистую воду, слегка стряхивалась, а затем проводили по щетине пальцем так, чтобы мелкие брызги равномерно окропляли билет. Затем в действие вступал разогретый утюг.
Восстановленный билет был практически неотличим от подлинного. И проблем с проходом не возникало.
Счастливчик, прошедший по такому билету на вечерний сеанс, то есть, когда на улице уже темно, должен был слегка отодвинуть занавес на одном из окон. А оставшиеся на улице, стоя на разных подставках, через образовавшуюся щель смотрели фильм.
При этом для них звука, конечно, не было. Но поскольку фильмы смотрели по многу раз и слова героев все помнили, неудобства это не доставляло.
Что же смотрели? Разумеется – «Чапаев». "Олеко Дундич", "Повесть о настоящем человеке", "Свадьба в Малиновке". И прочую советскую киноклассику.
Настоящим праздником, если не сказать счастьем, оказались фильмы Чарли Чаплина. Особенно полюбился "Малыш".
Единственный фильм, с которого ушли – "Чайки умирают в гавани".
В седьмом классе мы стали быстро меняться. Девчонки явились с летних каникул, и почти все, оказались выше нас, мальчишек. Помню, было очень неловко. Один только Бурыко Колька был выше всех. Но ему уже шел шестнадцатый год. Да еще и украинец. Быстро созрел. Внешне тянул на взрослого парня.
К тому времени переростков в школе почти не осталось. Блох в домашней драке пырнул ножом отчима. Посадили. Генка Старый и друг его Мишка Куракин пошли служить.
В нашем классе остался только один – Бурыко. Как и положено такому авторитету, он сидел один. Во втором ряду за последней партой.
А я сидел тоже за последней партой, но в третьем ряду. У Кольки была привычка держаться левой рукой за край парты. Пишет ли, читает ли, а левая рука вытянута в сторону и держится за край парты, сбоку.