Пространство и время были наполнены роскошью рассыпанного звездного бисера на фоне темной материи. Его расшифровал робот Чарис. Когда он и фантом вернулись на Райскую планету, то не нашли там профессора Семина. И никто не смог им пояснить, куда же профессор делся. Робот просканировал ближайшие галактики и нашел профессора Семина у горизонта событий черной дыры. Он моментально совершил прыжок, долетел до профессора и спросил:
– Что ты, Семин, здесь ищешь? Улетел. И никому не сказал куда. Что за странности?
Но Семин показал рукой в сторону галактики Игла. И сказала роботу:
– В телескоп. Не раз замечал странные фигуры у границ черной дыры. Хотел посмотреть поближе. Думаю, что ты понимаешь меня. Тебя, Чарис, и фантома не было на планете. И я решил сам лететь.
– Ну зачем, Семин? Твой скафандр может не выдержать. И ты погибнешь. Лети домой.
– О нет, раз я здесь, – до конца, – ответил ему Семин.
– Ладно, тогда я прикрою тебя своим защитным полем, – тихо сказал робот. Или я сам разберусь и все тебе доложу об этих фигурах.
Семин улыбнулся.
– Не-а! Давай вместе.
А в это время странные создания то появлялись, то исчезали на фоне умирающих звезд. Один за одним эти существа, подлетая к черной дыре и зависнув на миг, бросались в ее пасть вместе с плазмой пожираемых черной дырой звезд.
– Не понимаю! – воскликнул Семин. – Это разумные существа или какие-то инопланетные корабли? А у горизонта событий черной дыры хоровод из красных шаров. Посмотри, Чарис, они оставляют за собой лишь блеклый след, словно от реактивного самолета. – Похоже, что мы с тобой, Чарис, наткнулись на инопланетный разум. И мне не по себе!
А в голове робота в этот миг рождались странные мысли.
– Зачем меня мучить! – кричал он и гнал прочь страшные картины – видения и красные шары, которые словно капли крови, проникали в его голову, стараясь подчинить его мозг. Красные шары словно звали робота, манили подлететь ближе. Он слышал их телепатический шепот: «Дай себя хорошо рассмотреть. Лети к нам». Все это выглядело довольно мрачно. Робот противился этому вторжению извне и словно проснулся. – Быстрее, быстрее, профессор Семин, летим отсюда!
Но профессор не реагировал на его слова. Тогда робот Чарис выбросил в его сторону свою клешню-захват. Схватил профессора в охапку, и двое жителей Райской планеты стали медленно улетать от горизонта событий у черной дыры. Чарису казалось, что он растягивает стальную пружину. Его полет замедлялся. На миг произошла остановка. Затем рывок – и, словно снаряд из пушки, робот и профессор унеслись из галактики Игла в открытый космос. Лишь прилетев в систему желто-оранжевого карлика, приземлились на зеленом лугу планеты, распугав стадо коровушек. Фантом Гзом Матери Солнца наблюдал за ними в телескоп. Но не пошел их встречать. Ему тоже было нелегко в эту минуту. Ибо фантом Гзом думал про себя: «Почему я никогда не могу заснуть»? Он смотрел на робота и профессора, но не хотел лететь к ним. Как раз была та минуты, когда ему хотелось быть таким, как Человек. Он притворялся, запирался в одной из комнат в Академии Мира, внушая себе мысль: «Я же сплю, не будите меня». Но это был обман. Ему все равно не хотелось спать. Он смотрел в тьму космоса, как бы забывшись в этом призрачном и придуманным им самим сне, но перед его глазами, словно из небытия, рисовалась картина. Царственная и гордая фигура могущественной Матери Солнца. Тогда он дико кричал про себя: «Зачем ты создала меня таким? О, Матерь Солнца, черные дыры Вселенной – что скрыто за ними? Почему гибнут звезды? И что это за странные существа, которые могут появляться и мгновенно исчезать в пространстве и времени? Только что робот Чарис и профессор Семин чуть не погибли от их скользких лап. Да и я лично вижу их у черной дыры созвездия Волосы Вероники». Он спрашивал ту, которой уже не было рядом с ним. И совсем не ждал ответа. Огромное количество звезд в пространстве и времени, исчерпав свою энергию, погибали в пасти черного монстра. «Но в этой закономерности должен быть, и есть смысл бытия», – думал фантом про себя. Он строил теоремы, но находил неправильное решение. Оно оказывалось совсем не тем, к чему он приходил. Теоремы, теоремы, геометрия пространства и времени была не подвластна основной теории развития Вселенной.