Учительница мне понравилась, ее звали Тамара Андреевна – спокойная улыбчивая женщина лет тридцати. Мы оказались экспериментальным классом, в 86 году решили брать детей в школу с шести лет, наш класс назывался не первый, а нулевой, и носил гордую буквы «Ш» – шестилетки. Поэтому, у нас кроме учительницы была еще воспитательница, Юлия Сергеевна, настоящий ангел, что внешне, что по-характеру. Эти красивые, добрые женщины растопили мое измученное сердце.
В наш класс набрали восемнадцать детей. В основном они жили или в моем доме, или в соседних трех хрущевках, которые стояли квадратом вокруг школьного футбольного стадиона.
Удивительно, но я сразу подружилась с детьми, и с мальчиками, и с девочками. Они оказались не такими опасными, как я представляла.
После первого школьного дня меня встречала бабушка.
Мы пришли домой, бабушка разогрела суп. Все было по-старому, но в прихожей стоял портфель, а на спинке стула висела форма.
Завтра я не смогу завтракать до обеда и играть в пуговицы, и мы с бабушкой не пойдем стоять в очередях за продуктами.
От этого становилось тревожно, но почему-то радостно. Появилось, какое-то странное предвкушение, как будто меня что-то ждёт, может быть даже что-то хорошее.
Бабушка никому в школе не рассказала про мою тайну, что я ненормальная и ребенок-инвалид. Но пригрозила, что если я буду себя плохо вести, Софе все-таки придется позвонить в школу, чтобы все узнали обо мне правду. Получается, если я буду держаться, я смогу все начать с чистого листа и стать нормальной.
Я сама испугалась этих мыслей и открывшихся перспектив, заснула и проспала до ужина. Вечером бабушка больными руками выгладила мне форму и собрала по расписанию портфель.
Новая жизнь для нас с бабушкой определенно уже наступила.
Отдушина
Моей первой настоящей подругой стала Оля Незабудкина. Это была веселая пухленькая светловолосая девочка. Оля очень любила поесть и посмеяться, а еще обожала сериалы и фильмы, как и я. Оля красиво рисовала и шила. Мы сразу стали не разлей вода. С Олей я познала радости общения по телефону, часа по три подряд, под крики бабушки: «Сколько это может продолжаться?! Бросай трубку немедленно, еж твою мать! Иди учи уроки».
Оля по доброте дарила мне все, что у нее было. Карандаши, фломастеры, конфеты, одежду для кукол. Когда появились иностранные соки в коробочках под завораживающим названием Tampico, она стала дарить мне и их. Оле всегда давали с собой мелкие деньги. Она тратила их в ларьке около Универсама, сама покупала нам раскраски, журналы для девочек и даже наклейки. Я складывала эти сокровища в ящик письменного стола и любовалась, использовать такую красоту казалось кощунством.