На деле же рыбы постоянно ели друг друга, умирали без причины, чуть только температуры воды опускалась на пол-градуса, вода цвела и пахла, корм плавал на поверхности, чем вызывал у меня аллергию, мотыль извивался черным клубком, растения вяли и покрывались коричневой слизью.
Поэтому, я с некоторых пор к этому аквариуму старалась не подходить. Уж очень велик был риск увидеть очередную рыбу кверху брюхом.
Но Надя ничего об этом не знала. Ей казалось, что в аквариуме царит любовь и покой. Надя простояла у аквариума весь мой день рождения, пока ее не забрали мама с папой.
Дима Данилин весь праздник проплакал, он вообще всегда плакал, и на это уже никто не реагировал.
Вера Афанасьева играла в златогривого жеребенка и ловила Артема Белова с криками: «Мой Артемка!».
Артем незаметно написал на диван в гостиной. Увидев лужу, я сначала подумала, что это могла быть моя оплошность, но платье у меня оказались сухим. А больше кроме нас писаться было некому.
Сережа Земсков, наш единственный толстый мальчик, съел половину сосисок и пюре, которые сготовила к столу бабушка. Я была этому рада, так как боялась, что такую еду никто есть не станет.
Максим Шумилов скромно забрался на маленькую тумбочку в коридоре и там рисовал на папиной газете из туалета шестерки в огне.
Потом всех забрали родители.
Бабушка пообещала себе на завтра пройтись хлоркой после такого количества бациллоносителей и убрала последствия вечеринки, папа ворчал, что ему испортили единственную газету, которую он собирался спокойно почитать в туалете, мама успокаивала его, что скоро уже придет новая, да и на этой все неплохо видно, (шестерки Максима не помеха).
Я приходила в себя.
Мне надо было еще привыкнуть к мысли, что у меня состоялся настоящий день рождения. Я потом еще долго буду изучать подарки, мерить сапоги, смотреть на шоколадку, шампунь и наборчик «Бемби», нюхать мыло, рассматривать открытки, а засну я с мыслями, что с классом мне очень повезло.
Других детей, кроме моих одноклассников и летнего Вовочки, я не знала, но я все равно ценила это везение.
Мне вообще ничего в жизни не давалось просто так. Разве что, кроссовки, которые прислал дедушка, статус инвалида (бабушкиному брату, например, приходилось раз в год замерять обрубок своей ноги, чтоб подтверждать свою инвалидность, а моей инвалидности не требовались никакие доказательства, потому что мне ее присвоила бабушка) и этот класс из восемнадцати детей под странной буквой «Ш», которые неожиданно стали моими друзьями.