Традиции, обычаи, клятвы… Скоро на Джаспере их станет больше, чем самих обитателей. Асмур устало откинулся на спинку узенького материнского кресла, так что черноперый крэг, задремавший было на его плечах, недовольно щелкнул клювом. Лицо владетельного эрла приобрело то внешне безмятежное выражение, которое не соответствовало мучительному состоянию его души, обуреваемой горестными заботами – от мелких житейских неурядиц до скорбных и безнадежных дум о судьбах всего Джаспера.
– Назови себя! – велел он невидимому собеседнику ровным и спокойным тоном, в который против его воли проникла излишняя суровость.
Разумеется, он мог пригласить юношу сюда, это дозволялось ритуалом выполнения Уговора и в последние годы стало даже чем-то вроде правила хорошего тона, но Асмур, последний из равнопрестольного рода Муров, мог позволить себе нарушить скороспелый обычай, чтобы в этот последний вечер на Джаспере еще несколько часов побыть одному.
Завтра они будут вместе, и это надолго.
Но этот вечер он проведет так, как угодно ему.
Недаром мона Сэниа, опуская ресницы, печально говорила ему: «У тебя душа крэга…»
– Благородный эрл, я седьмой сын владетельного Эля, и мое полное имя – Гаррэль.
Странно, в голосе седьмого сына могло бы звучать и поболее гордости, если даже не спесь. Ведь именно младшему, ненаследному, – и честь, и почет. Так повелось с Черных Времен. Тем не менее в его интонациях проскальзывало нечто, напоминавшее приниженность и уязвленность, ставшие привычкой. Отчего бы?
А может, у него…
Асмур резко оборвал течение собственных мыслей. Веяние новых традиций чуть ли не обязывало его предложить Гаррэлю явиться лично в замок Муров, и тогда сразу стало бы ясно, что там неладно у младшего отпрыска многодетного рода Элей. Он этой традиции не последовал, – значит, нечего и гадать. Завтра все само собой прояснится. Завтра.
– Завтра, – проговорил он надменно, как и подобает командору, – мы отправимся в путь в то время, которое укажет нам предначертание. Обратимся же к нему не мешкая, чтобы те, кто хочет что-либо завещать ближним своим, могли это сделать заблаговременно.
Голос Асмура был ровен и властен – да, ему самому не придется оставлять завещание, он одинок, как крэг, и вряд ли Гаррэль и те, кто окружает его на пустынной стоянке звездных кораблей, не знают этого. Он – последний в роду, и все-таки каждый из его дружины горд и счастлив тем, что его поведет сам владетельный Асмур.