Александр Васильевич был творчески одаренной личностью. Он писал неплохие стихи и, часто посещая дом своего брата Романа на Никитском бульваре, участвовал во многих развлечениях собиравшейся там молодежи. А.В. Попов в «Книге о папе» рассказывал: «Иногда по вечерам мы собирались за чайным столом и начинали сообща сочинять стихи, причем в этой игре нередко принимал участие и Александр Васильевич Живаго – "дядя Саша", большой любитель молодежи. Он постоянно рассказывал нам про свои путешествия, а раз даже в течение нескольких часов читал нам лекцию о Египте, демонстрируя при помощи волшебного фонаря бесконечное число диапозитивов, сделанных им самим во время путешествия. В его квартире все комнаты были заставлены шкафами с прекрасными книгами и сувенирами, и для него не было большего удовольствия, как зазвать к себе несколько человек из нашей компании и показывать им свою египетскую коллекцию и наиболее интересные книги. Кто попадал к нему вечером, раньше трех-четырех часов ночи не уходил из его уютной, чрезвычайно интересной квартиры…»
Живаго думал, что еще не раз посетит так интересующий его Египет, но планам его осуществиться не удалось: вскоре началась Первая мировая война, а за ней пришла и всероссийская катастрофа 1917 года. Зато после египетского путешествия и научного отчета о нем Александром Васильевичем стали интересоваться в Музее изящных искусств Александра III, как до революции назывался ГМИИ имени А.С. Пушкина. Он не раз читал там лекции и проводил экскурсии по залам древнеегипетской культуры. В 1915 году его пригласили занять должность Ученого секретаря музея. Сначала Живаго отказался, так как не хотел бросать свою работу в больнице. Но в 1917 году в Голицинской больнице поменялось начальство и «новую администрацию, – как пишет В. Гельман, – возглавила бывшая сиделка Машка Дронова и ее революционное окружение». Буржуазный интеллигент Живаго был вынужден уйти из больницы. В течение почти двух лет Александр Васильевич, лишившись работы и всего своего состояния «буквально замерзал и умирал с голоду». Заграничные родственники звали его к себе, но Живаго не хотел оставлять Россию. В 1919 году вновь поступило предложение от Музея стать Ученым секретарем, и Александр Васильевич с радостью принял его. «Душой я воскрес…» – написал он в своем дневнике.