После венчания в доме у Овчинниковых был устроен «открытый буфет», и гости рассеялись по всему дому… «Молодые тем временем переоделись, и через некоторое время мы все отправились провожать их на Николаевский вокзал. Они уезжали в Финляндию: Алеша ни за что не хотел делать обычного в таких случаях путешествия за границу»[32]. Финляндия в те годы была частью Российской империи.
В июне 1912 года у Алексея и Натальи родилась дочка Наташа, Туся, а через три года, в ноябре 1915 года, когда Алексей уже был курсантом авиационного училища, родился мой отец, которого назвали Адрианом, Адиком. Алексей Михайлович обожал дочку, с которой проводил много времени, катал ее на мотоцикле, и она уже в трехлетнем возрасте была просто влюблена в своего отца. Его отъезд в Петроград был для нее настоящей трагедией. Сына же своего Алексей видел очень мало, возвращаясь в Москву лишь во время коротких отпусков. Так, по свидетельству Попова, зимой 1916 года Алексей Михайлович приезжал в «Новое», подмосковное имение Романа Васильевича Живаго вблизи озера Сенеж в нескольких километрах от Солнечногорска, где жила в то время Наталья Романовна с детьми. Он был одет в морскую форму, которая, по словам Попова, очень ему шла. «Я помню, – пишет Попов, – меня удивила серьга в одном ухе у него: это был какой-то талисман морских летчиков. В этом талисмане-серьге так ясно отражалась молодая Алешина душа: он верил и не верил в этот „талисман“, и в то же время его потешало удивление других при виде этой серьги в его ухе…» Длительное пребывание Алексея вдали от семьи отдалило его от Натальи Романовны. После его возвращения в Москву в конце 1917 года и до отъезда в Брянск супруги жили врозь. Осталась короткая записка Натальи Романовны: «Помню, как в сентябре 19-го года Алеша приходил ко мне…» О чем говорили они, осталось неизвестным.
Пока был жив ее отец, Наталья Романовна и без мужа ни в чем не нуждалась. Но вскоре всё полетело в тартарары. Произошел Октябрьский переворот. В начале лета 1918 года местными советами было экспроприировано «Новое». Семья Живаго с малыми детьми и пожилыми женщинами были выселены оттуда в 24 часа. Старший сын Василия Романовича – Александр, двоюродный брат моего отца, всемирно известный ученый-геоморфолог, скончавшийся летом 2010 года, незадолго до своей смерти лично рассказывал мне, как его, четырехлетнего ребенка с беременной матерью, двухлетней сестрой и старушкой няней, а также его тетку Наталью с двумя малыми детьми выгоняли из их собственного дома, дав для вывоза детей и минимально необходимого имущества единственную лошадь с телегой. Имение было разграблено, и там был устроен сельсовет. Тем не менее, каменный дом пережил советское лихолетие, а затем и немецкую оккупацию во время Великой Отечественной войны. В послевоенные годы в нем был устроен военный санаторий. После экспроприации особняка Живаго на Никитском бульваре Наталье Романовне с детьми, «тетей Аней» – Анной Александровной, двоюродной сестрой Таисии Ивановны, жившей в доме Живаго, и няней Ксенией Леонидовной Голубевой, оставили три маленькие комнатки на первом этаже левого флигеля. Началась жизнь, полная нужды и забот… На фотографии 1922 года у Натальи Романовны изможденное постаревшее лицо, трагическое выражение глаз, ничего общего с прежними фотографиями молодой Натальи Романовны, светившейся радостью и счастьем. А ведь в 1922 году ей только что исполнился 31 год. Ужасные, непереносимые годы – голод, холод и постоянные опасения ареста.