Павел Акимович Овчинников скончался 7 апреля 1888 года. Похоронили его на Калитниковском кладбище Москвы. Благодарные ему рабочие возложили на могилу фабриканта серебряный венок с надписью: «Беспримерному хозяину от мастеров его фабрики». К сожалению, этот венок исчез в первые же дни советской власти и при реставрации в 2010 году был заменен простым металлическим[11].
После смерти Павла Акимовича в 1888 году его дело продолжили его сыновья, и в первую очередь Михаил Павлович, мой прадед. Он руководил фабрикой на протяжении двадцати пяти лет, и при нем фирма продолжала процветать. В начале 1913 года к празднованию трехсотлетия дома Романовых Михаил Павлович Овчинников получил почетное задание на изготовление из серебра и драгоценных камней шапки Мономаха, с серебряной опушкой под соболя. И он с честью справился с этой трудной работой, получив в благодарность от императора Николая II именные золотые часы.
В начале XX века Михаил Павлович и его супруга Вера Александровна с сыновьями – старшим Алешей (моим дедом) и младшим Мишей, и дочерьми Марией, Верой и маленькой Таней проживали в собственном доме в районе Таганки на Гончарной улице, называвшейся в советские времена Нижней Радищевской. Сохранилось описание этого дома и его комнат, сделанное воспитателем Алеши – Владимиром Александровичем Поповым в 1903 году[12].
«Двухэтажный дом с большими окнами верхнего этажа, в которые глядели лапчатые листья пальм, стоял за чугунной узорчатой решеткой с такими же воротами, от которых шла по песчаному двору асфальтовая дорожка к ступенькам высокого крыльца с зеркальными дверями, закрывающимися на ночь деревянными, на день широко распахнутыми по обеим сторонам крыльца. Перед домом, по улице, был палисадник с крупной сиренью… Мы позвонили. Дверь нам открыл солидный, еще молодой, слуга в белых перчатках – Осип Алексеевич. Вошли, и сразу охватил меня покой и старинный уют дома. Сняли верхнее платье в маленькой передней с большим зеркалом и поднялись по чугунной, широкой, но крутой лестнице во второй этаж. Нас провели в белый квадратный зал, где единственным темным пятном был большой бехштейновский рояль, да скромно притаилась в углу орехового дерева, лакированная фисгармония. Хороши были старинные, ореховые двери прекрасной столярной работы с бронзовыми ручками в форме груш с листьями. Все остальное в комнате было цвета „крэм“ (здесь и далее орфография сохранена, как в оригинале. –