Я погрозила ему кулаком и мысленно прошептала: «Ну ты у меня получишь»
Санни неторопливо натянул маску и вытянул руку с поднятым вверх большим пальцем. Интересно, сколько раз за сегодня он уже проделал подобное, пока я размышляла о дальнейшем ходе проекта. Причина моего беспокойства была вовсе в невесомости. Просто внутри кристаллической сферы, вдобавок к невесомости, был абсолютный вакуум. Так что даже после пяти лет экспериментов – к слову, крайне успешных с моей точки зрения – я всё ещё настороженно отношусь к подобным выходкам. Мы и без того в последнее время слишком много времени проводим без масок.
В правом углу маски загорелся огонёк общей связи. В ушах снова зашумело, но на этот раз слова звучали понятно и отчётливо.
– Командую всем возвращение, – послышался голос Деда в динамиках маски. – На сегодня достаточно.
Монокристалл сферы уже темнел, меняя свою структуру с прозрачной на непроницаемую. Мы без особой спешки двинулись в сторону шлюза. Покидать «икринку» – так между собой мы называли вакуумно-гравитационный преобразователь – никому из нас не хотелось. Пока я, в своём тёмно-фиолетовом костюме, двигалась в сторону шлюза, в углу маски снова загорелся огонёк. На этот раз персональной связи.
– Вероника, зайди ко мне после возвращения, – сказал Дед и отключился.
Интересно, что такого хотел мне сказать Дед. Наверняка очередные новости. И новости эти были не радужные, как подсказывали мне интуиция и опыт. Я догадывалась, о чём будет разговор, но не была уверена, рада я этому или нет. У меня до сих пор не хватало данных для принятия окончательного решения по проекту и оставалось множество сомнений. Вообще, сомнения – это обязательный спутник всех женщин, психологов и учёных. Во мне уживались все трое.
Перед тем как начать разговор, Дед поставил чайник и водрузил на стол вазу, полную печенья и конфет. Для нас Дед, а для всех остальных Георгий Иосифович, был заведующим нашей лабораторией. Пока мой непосредственный начальник разыгрывал роль моего подчинённого и разливал чай по фарфоровым чашкам, я устроилась в удобном кресле и наблюдала за ним в ожидании начала разговора.
Дед не суетился, молча делая своё дело и периодически хмурился. Я знала его достаточно, чтобы догадываться о том, что сейчас происходит у него в голове. Там вёлся не один, а несколько параллельных диалогов: со мной, с инвесторами и даже с самим собой. Он был настоящим учёным и если уж брался за что-то, то старался довести дело до конца. Внутренние диалоги, судя по морщинам на его лице, иногда переходили в яростные споры. Сейчас он заново перебирал все аргументы и считал в голове потраченные годы и средства.