Старая и большая телевизионная коробка, что громоздилась в углу, сама, осознавая свою убогость, крутила по циклу видео. Там молодая девушка рассказывала и показывала, как кололась шприцом прямо в пах для получения повышенного наслаждения. Её голос был слаб, а тело, расплющенное на больничной койке, изнемогало от своего пребывания на Земле. Но каждый раз, когда она условно укалывала себя в промежность, кончики губ её переходили в улыбку, и видео повторялось заново.
В беспорядочном потоке он вспоминал цепочку событий, которая привела его сюда, и о том, что, несмотря на всю чернь того дня, что-то в нем было приятно. Со временем старуха потеряла интерес конкретно к Брутто и начала выступать как профессиональный оратор. Демосфен, услышав её, снял бы колющий его плечо меч и вонзил бы себе в горло. – «А вообще знаете, врачам верить нельзя! Я лечусь только травами и природой, это всё наш народ! Гнилой, поганый народ, ленивый и праздный, хочет, чтобы бац – съел таблетку и выздоровел, чудо хочет! А не бывает так, не бывает, чтобы бац и чудо, поган-н-н-ный народец. Нужно есть корни женьшеня и крапивницы, принимать настои, жрать землю! Я вот вообще никогда не болею, первый раз к врачу, а они все на китайцев работают, крадут органы и продают их за границу!»
Сколько пролетело времени, и куда же запропастился доктор, – восклицал в мыслях Брутто. Приём шёл уже пятый час, дама говорила без умолку, всё более залезая в дебри леса самоубийц, обнажая свой больной разум: «Жри землю, тварь, жри Русь!» – кричала она в истерическом припадке. Брутто вновь повернулся к двери, прямо около таблички «Не курить». Тень, которую он лицезрел на протяжении всего дня, нагло дымила, клубы дыма приобретали объёмность и будто плыли в воздухе с сизым мерцанием. Он невольно сглотнул – Брутто тоже хотел покурить! Но никак не мог уйти, а дерзость теневода чувствовалась даже сквозь стену и плотное марево.
Теперь ему удалось разглядеть край её черного, беспросветного пальто, похожий на фон пиратского флага, подталкивающий к бунту, и выставленную вперёд ногу, обутую в тяжёлые ботинки – женский вариант берцев или армейских сапог. Он был уверен, что время от времени слышал с её стороны короткие и звонкие смешки, будто вырывающиеся помимо воли хозяина. «Забавно, неужто она весь день стоит там? Кто это вообще такая?» – мысли Брутто прервал кажущийся конец истории женщины: «Так или иначе, мой сын, знаете, он заболел, глупая история, и вот мне нужно получить справку о том, что он здоров. Замечательный, умнейший парень». Однако до конца было ещё далеко – дама достала толстую тетрадь и начала её читать, несмотря на то, что никто уже давно не отвечал ей, и даже самые вежливые люди из рода вежливых людей давно смирились и уже перестали обращать на неё внимание. Но Брутто она сводила с ума.