Игра в одни ворота
Утро наступило, высохли гланды. Дзинь-дзинь!
– Это опять я.
– Ну?
– Сходила к Шуре.
– И?
– Словарный запас иссяк? Или это просто сушняк? На похороны хотя бы пойдёшь?
– И как это будет выглядеть? Похорон только не хватает для полного счастья.
– Одна же не пойду, у меня пары нет. Пойдёшь со мной, и точка!
– И с каким лицом я заявлюсь?
– Ну, какое-то с собой захватишь, благо, выбор есть.
– Б@ядь!
Но всё же пошла. С каменным лицом. Такое у Люции тоже есть. Никому до неё дела нет. Похороны всё же не смотрины. Стёпин отец умер года три назад. На Шуре лица нет. Ангелины дочь с подругой пришла. Смотрит исподлобья, как на врага народа. Накрашена, напудрена, словно не на похороны, а на вечеринку пришла. Вульгарная особа с нарисованными глазами, увидев Люцию, в сторону:
– Мусорня…
Я-то зачем припёрлась? Меня не видно, не слышно, я как бы есть, но в самом деле меня нет. И мне тоже с парой нужно было прийти?
– Ты зачем эту стукачку сюда притащила? – спрашивает дочь у матери как бы шёпотом, да всё слышно.
– Тише!
– Дура что ли?
Чтоб подполковника какая-то шпана обзывала – Люция в шоке. В другом месте она бы показала этой маляве в каком месте она дура.
Вокруг горе неподдельное, только она, как застывший истукан. Ни слов соболезнования, ни слёз. Ангелина даже выжала скупую слезу. Наверняка, назло Люсе. Старается быть в тени людей, да злые накрашенные глазки преследовали её в течение похорон. Видать, подруга что-то рассказала дочери. Не сама же догадалась, в чём прокол.
Не хотела идти на кладбище, да Ангелина так за руку ущипнула, что пришлось подчиниться. Шура на людях держится. Только под конец, когда опускали гроб, вся молча затряслась. Ангелинина дочка оказалась за спиной Люции. Как только она кинула горсть земли в могилу, снизу раздался резкий дзинь. С перепугу Люция чуть не упала на гроб в могилу.
– Б@ядь!
Шура, будто только очнувшись, начала суетиться.
– Кто сотовый положил в гроб?
– Боже!
Но поздняк метаться, гроб уже внизу. Не вытаскивать, не открывать же его. Всё, что связано с похоронами, у якутов строго. Шаг влево, шаг право – харам, грех. Они смерти до смерти боятся особенно на кладбище.
– Поминки-то могу пропустить? – взмолилась Люция.
Какое счастье, что в городе живёт. В деревне каждый день приходилось бы пересекаться с этой Шурой. Всё, забыть, стереть. Эту Шуру она больше и не увидит. Время лечит, иного, правда, калечит. У неё всё сложилось. Она смогла обмануть судьбу, заставив всё вокруг играть по её собственным правилам.