–Следующий!..
–Следующий!..
–Следующий!..
Оставалось только открыть ворота и препроводить новичков в зону.
–Слушай мою команду!– петушино закричал начальник режима, от натуги приподнимаясь на цыпочки.– В лагерь… по пятёркам… шагом арш!
Однако этап как стоял, так и остался неподвижным.
–В чём дело? Что такое?– взбеленился режимник.– А ну давай, топай! Или вас прикладами загонять?
При этих его словах лица заключённых отрешённо окаменели. Будто по команде, они придвинулись друг к другу, образовав неподвижный и опасный монолит.
Лейтенант Перлов это понял мгновенно. На его веку встречались такие упрямцы. Внутренним, наработанным за долгие годы чутьём он уяснил, что здесь угрозы не пройдут, и сразу переменил тон.
–В чём дело, сударики? Что вас волнует?
Он ждал, что за всех ответит этот неприятный, но всё-таки внушающий уважение и тревогу осуждённый Зеленцов. Однако тот молчал, отведя глаза в сторону, словно всё происходящее его не касалось.
–Разъясните, куда мы попали и что за контингент содержится в зоне?– раздался из задних рядов чей-то срывающийся от волнения голос.
–Контингент, вашу мать… Куда прибыли?– снова заорал режимник.– В «Помпею»… гроба, креста, и всю Вселенную, где вас научат свободу любить!
Он вопил бы долго, но Перлов остановил его движением руки.
–Прекрати! Это ж люди особые… их на бога не возьмешь!
И опять повернулся к этапу, этакий «слуга царю, отец солдатам», только в полуприкрытых длинными ресницами больших красивых глазах полыхал тщательно скрываемый недобрый огонёк.
–Ну, что я вам скажу… контингент как контингент. Обычный, нелёгкий… А колония действительно называется «Помпеей», так уж обитатели придумали.
Он коротко хохотнул и снова пристально и остро взглянул на Зеленцова.
Эх, была бы его воля, да не висел он на волоске за свои прегрешения, не так бы разговаривал с этими законно интересующимися. Были, были в его жизни жестокие разгулы, за которыми следовали повышения и звёзды. А тут начальник строительства Яковлев, сам из недострелянных зэков, что ни день звонит в Москву о его, Перлова, недоработках. И в каждом доносе – о смертности, о недопустимом браке в работе, отсутствии подлинных мастеров своего дела.
А где их взять, мастеров, если каждый второй из них трижды или четырежды судимый? По карманам да по квартирам лазить они мастера, а работать… Пусть, дескать, медведь за них горбит, он сильный! И теперь вся надежда на этот этап.