– Альбина, как договаривались… – говорит лежащей в кресле девушке.
Та кивает и начинает плакать навзрыд. Женщина уходит, а я, до этого момента сидевшая на полу среди стекляшек, подскакиваю на ноги и мчусь за ней. Распахиваю дверь и врезаюсь в Виктора Павловича.
– Господи! Что происходит? – он хватает меня за плечи, потом за спину мою смотрит. – Полина?! Ты что натворила? – отодвигает меня в сторону и входит в кабинет. Альбина громко и, как мне кажется, слишком театрально рыдает.
– Она… Она специально это сделала! – тычет в меня пальцем и еще сильней начинает реветь.
– Дура! – кричит на меня Виктор Павлович. – Что ты натворила? Я труп!
– Выслушайте меня, пожалуйста! – прошу. – Тут незнакомая женщина была, она… меня толкнула, и я упала. Я не виновата! Спросите у нее, – указываю на Альбину.
– Лжет! Тут никого не было! – отвечает та.
Дверь в кабинет открывается с грохотом, и заходит мужчина – высокий, широкоплечий, в черной водолазке и синих джинсах. Поднимаю на него глаза и ужасаюсь. Он в ярости.
– Какого хуя тут происходит? – рычит низким голосом.
Я начинаю как будто уменьшаться от его дьявольской энергетики.
– Дамир Тигранович… – произносит Виктор Павлович, и я вижу ужас на его лице. Альбина рыдает еще громче.
– Заткнись! – рявкает мужчина на нашу пациентку. – Отвечай! – смотрит на врача.
– У нас произошло ЧП… По вине этой девушки, – говорит Виктор Павлович и кивает в мою сторону.
Мужчина переводит на меня взгляд. Его серо-голубые глаза холодны, а брови грозно сведены.
– Я… я… не виновата… – отвечаю вдруг осипшим голосом ему. Он опускает взгляд на осколки и, кажется, начинает звереть.
– Дамир Тигранович, боюсь… у нас больше нет шанса сделать вас отцом. Во всяком случае… – мямлит Виктор.
Я не даю ему договорить.
– Послушайте, – обращаюсь к мужчине. – Тут была какая-то женщина. Она меня толкнула, и я упала на столик, задев все его содержимое. Я правду говорю. Ваша девушка все сама видела. И она молила меня, чтобы мы ей ЭКО не делали. Правда! – говорю все на одном дыхании.
Он снова смотрит на осколки, и его кулаки сжимаются так, что белеют костяшки. Делает два шага ко мне, хватает за волосы и рывком притягивает к себе.
Мне очень больно. Кажется, в его руке вот-вот останется клок моих волос
– Ты пожалеешь, сука, что лишила меня единственного счастья в моей жизни! – опаляет меня своим дыханием.