– Отлично сработано, Айрин, – сказала она, её голос был полон тихой гордости. – Теперь иди в кузницу. Твой отец упоминал утром, что ему пригодилась бы твоя помощь.
Айрин оживилась, её глаза блеснули. Ей нравилось работать с отцом, Эйриком, учиться кузнечному делу. В этом было что-то захватывающее – видеть, как бесформенный кусок металла подчиняется ударам молота, превращаясь в оружие или инструмент, нечто живое и полезное.
– Я схожу к нему, как только уберу здесь, – сказала она, чувствуя, как волнение смешивается с предвкушением.
Она помогла матери свернуть ткань, ощущая её тяжесть в руках, а затем обняла Лейну, вдохнув знакомый запах её волос – смесь трав и дыма от очага. Выйдя за порог, Айрин шагнула в утренний свет, который теперь ярко заливал деревню золотым сиянием.
Калмер был небольшим поселением, уютно устроившимся в долине, окружённой густыми лесами и пологими холмами, чьи склоны поросли высокой травой и редкими цветами. Дома из камня и дерева с соломенными крышами выстроились вдоль узких улочек, из труб поднимался дым, растворяясь в ясном голубом небе. Жители занимались своими делами: фермеры проверяли поля на окраине, дети носились по улицам с криками и смехом, а торговцы на рыночной площади раскладывали свои товары – корзины с морковью и луком, глиняные горшки, грубую ткань, сотканную не с такой любовью, как у Лейны.
Проходя мимо старого Торвина, который кормил кур у своего дома, Айрин помахала ему рукой. Он ответил ей широкой улыбкой, его голос, хриплый от возраста, был полон добродушия.
– Доброе утро, Айрин! Не забудь заглянуть к нам на пироги вечером! – крикнул он, бросая горсть зерна в загон.
– Обязательно, Торвин! – отозвалась она, чувствуя лёгкость в груди. В Калмере все знали друг друга; это была тесная община, где новости распространялись быстрее ветра, а секреты редко оставались тайнами.
Кузница стояла на окраине деревни, где её жар и шум не тревожили жителей. Подойдя ближе, Айрин услышала звон молота о наковальню – ритмичный, уверенный, как биение сердца мастера за работой. Она толкнула тяжёлую деревянную дверь, и её тут же обдало волной горячего воздуха, пропитанного едким запахом раскалённого металла, угля и пота.
Внутри было жарко, как в недрах земли. Огонь в горне пылал ярко, его языки лизали воздух, а меха ритмично качались, поддерживая пламя, их скрип сливался с треском углей. В центре стоял Эйрик, её отец. Его мускулистые руки блестели от пота, пока он обрабатывал кусок металла, с каждым ударом молота заставляя его принимать форму. Его лицо, покрытое тонкими морщинами и следами сажи, было сосредоточенным, но, заметив Айрин, он отложил молот и улыбнулся, смягчая суровые черты теплом, которое он приберегал для семьи.