С пьяными мужиками!
Не могу понять, почему это вообще меня так сильно тревожит? Взрослая девчонка, сама знает, что делает. Собирается съехать, и я должен был бы радоваться, но нет, блять! Почему я так переживаю из-за этого? Одно только неясно для меня: почему Надежда, которая так печется о своей дочери, разрешает ей работать в баре? Ведь это не самое безопасное место для молодых девушек.
Черт возьми, я запутался в своих мыслях. Все, что связано с ней, не дает мне покоя. Не могу разобраться в эмоциях и понять, что со мной происходит.
***
Вадим Сергеевич – профессор философии, старикашка и заноза в заднице. Не могу сказать, что восхищаюсь этим человеком. Не то, чтобы он был плохим преподавателем, но его философские теории мне кажутся скучными и бессмысленными. Не понимаю, как можно увлекаться этим предметом. Для меня гораздо интереснее математика или экономика. Там хотя бы есть четкие правила и законы. А в философии все кажется таким размытым и неопределенным.
Сижу в углу аудитории, у самого окна и смотрю на улицу, положив голову на руку. Профессор неустанно болтает о какой-то книге, которую мы должны были прочитать. Но его речь прерывает стук в дверь. Все обращают взоры к входу, и я тоже поворачиваю голову, чтобы увидеть, кто пришел. Как ни в чем не бывало, появляется Ангелочек и, словно насмехаясь надо мной, бросает в мою сторону быстрый взгляд и сразу же отводит его. А я, как заворожённый, слежу за каждым ее действием и не могу оторвать глаз от нее. Ее глаза сияют, как звезды, а улыбка заставляет сердце биться чаще.
– Здравствуйте! Извините, что опоздала. Долго искала кабинет, – вежливо улыбаясь, оправдывается Ангелочек.
Мелодичный голос проносится по аудитории и заставляет напрячься всем телом.
– Ковалева Злата? – спрашивает Вадим Сергеевич.
– Верно.
– Хорошо. Присаживайтесь за свободное место, и больше прошу не опаздывать! – строго говорит профессор и продолжает с того, на чем остановился.
И так уж вышло, что единственное свободное место рядом со мной… Да уж, сама жизнь нас сталкивает, Ангелочек. Не знаю, ликовать или впадать в ужас. Потому что мой самоконтроль явно трещит по швам, стоит только ей оказаться в метре от меня. А сидеть рядом на протяжении долгого времени и не касаться, или не пытаться вывести на эмоции – вовсе сущий ад. Увидев меня, она хмурит бровки. Но все же направляется в мою сторону, явно недовольная тем, что придется сидеть со мной. Значит, тот радостный взгляд был адресован не мне? Черт! Видимо, мое разыгравшееся воображение уже проецирует в жизнь фантазии. До добра это точно не доведет.