– Ричард, саман это…
– Саман это овечий навоз, от него жар особенный. Лепешки надо делать на нем.
Ричард затворял тесто.
–Влад, когда ты появился, я был поражен. Я и не думал, что ты приедешь. Понимаешь, за три года я привык один быть. Влад, я очень рад, что мы вместе.
– Ричи, да я тоже рад… – Влад разволновался от этих слов, хотелось сказать что-то хорошее.
– Да нет, понимаешь, там, в Питере, это одно. Город большой. Здесь нет людей, Влад, нет. Здесь дорог каждой человек, тем более… Ты стоял в дверях в пальто, в черной шапке, с рюкзаком за плечами, все при тебе, по-трешерски так – Привет, Ричи, вот я и приехал. Тут еще эти Романы долбаные, я же с ними так, только поддерживаю отношения. А потом, то, что я тебе рассказывал про Калаус, в Питере, это же так… я не верил, что ты сможешь приехать.
– Рич, я же не просто к тебе, я врать не хочу, я деньги приехал заработать, ты же знаешь, она будет рожатъ и…
– Да не в этом дело, Влад, бог с ними, с деньгами, я понимаю, что ты не поболтать со мной сюда приехал, но… я же не только тебя, я же многих сюда приглашал, некоторым я вообще, как про рай, расписывал. Даже в прошлом году, помнишь, на Выборгском флэту, у Таньки, когда мы с тобой о коммуне мечтали, я ведь тоже тебя звал. Я еще не знал, куда точно… Уедем в степь, возьмем овец у колхоза, будем пасти, построим дом, своих овец разведем. Будем работать, жить, а по вечерам слушать музыку, я тогда очень магнитофон хороший хотел. Постепенно про нас будут узнавать, будут к нам приезжать. Ты тогда сказал, что тебе в Питере надо жить… Но это ладно. Главное, что мы сейчас вместе, ты у меня.
Они ели вкусные лепешки с халвой, Влад чувствовал себя счастливым. То, что Ричард показался ему сначала каким-то не таким – ушло. Теперь Влад понял, что это действительно от одиночества. «Может, он проверял меня, не знаю. Но сейчас все нормально».
– Так, причесываемся, чистим зубы, и – слушаем музыку. Я вечера всегда жду как самое лучшее время. Влад, вечером я там, ухожу в треш, вечером я там, в Штатах.
Ричард протер тряпочкой своего черного Шарпа, включил:
– Послушай моих любимых, Ларсика, «Металлика 89 год».
При первых звуках своих «любимцев» Ричард остановил взгляд в одной точке, не шевелился и, казалось, не дышал.
Как страшно. А-a..! Это предсмертный «Напалм Дэт». Напалм Дэт! Бешеная энергия. Бетховен. Похоже: Дэт.., Бет… Может, нынче глухой гений понял бы их. Может, услышал бы. Эти крики, искренние, кажется… Ричард очень честен был всегда, не мог он купиться на ерунду.