– В укрытие! – крикнул кто-то.
Но никакого укрытия не было. Фаусто скорчился за «испано-сюизой», но подумал, что улетевший самолет еще вернется, и тогда безопасная сторона машины окажется опасной. Так и случилось: истребитель развернулся и двинулся к дороге с противоположной стороны. Фаусто нырнул под машину и, прижавшись лицом к земле, чувствуя телом булыжник, снова услышал рев пулемета, а поверх него одновременно яростный и испуганный крик Жозефины: «Сволочи!» Потом наступила тишина. Жертв не было. Искаженные страхом лица, плачущие женщины, дети, жмущиеся к колесам, отверстия от пуль в кузовах, словно открывшиеся темные глаза. Но ни одного убитого. Или раненого. Невероятно.
– Мы же ничего не сделали! – возмущался Фаусто. – Почему они в нас стреляют?
– Потому что они фашисты, – сказала Жозефина.
Уснули, со страхом ожидая нового нападения. Фаусто, во всяком случае, боялся – и страх под открытым небом был не такой, как дома. На следующий день они подумали, что худшее решение – не принимать никаких решений, и двинулись вперед. Медленно оцепили границу, пост за постом, и стояли, пока не заметили перемещений в толпе – легко узнаваемых перемещений, означающих нечто противоположное отчаянию или поражению: есть в них что-то, что мы всегда определяем как желание жить дальше. Они спросили, что происходит, и получили долгожданный ответ:
– Границу только что открыли.
– Открыли? – переспросил Фаусто.
– Да, открыли, – откликнулась Жозефина.
И тут возникла новая трудность. Жандармы дали проход, но отделяли мужчин от женщин и детей.
– Что такое? Куда их уводят? – удивился Фаусто.
– В концентрационные лагеря, – сказала Жозефина. – Чертовы лягушатники.
Она попросила Фаусто подойти поближе. Заговорила, закатив глаза и подняв брови. Фаусто понял, что смотреть нужно не на лицо, а на руки: они протягивали ему бумажник, словно тайное оружие.
– Поговори с ними, – процедила сквозь зубы Жозефина.
– С кем?
– С жандармами. Ты же говоришь по-французски? Вот и давай.
Фаусто и Мауро протолкались сквозь толпу и нашли какое-то здание. Попытались войти, не без основания полагая, что за дверью выдают нужные им разрешения, но жандармы грубо их выпроводили. «Обращаются с нами, как с прокаженными, – сказал Мауро. – Сволочи». И тут Фаусто увидел мужчину в элегантном костюме: тот шел, держа в руке шляпу, и в том, как именно он ее держал, почему-то чувствовалась власть. Фаусто схватил брата за локоть, и они пристроились шагать следом за мужчиной, так близко, что могли бы подставить ему подножку. Два жандарма заметили их и хотели остановить. «Вы куда?» – пролаял один. Фаусто ответил на безупречном французском: