– Согласен, ваша природа гораздо симпатичнее нашей, особенно летом. – Обладатель приятного баритона, словно прочел Вразумихинские мысли.
Важняк улыбнулся, сразу опознав эти южно-русско-местечковые интонации, и отвлекся от окна, наблюдая за возней размещающегося в соседнем кресле Симона Наумовича Соломончика. А возразил ему Порфирий скорее для поддержания разговора:
– Здорово, Петя! Откуда ты знаешь, что я любуюсь природой? Может, я о бабах мечтаю, а?
– Азохен вэй, Проша! Это почти, что то же самое. Ваши женщины – такая же часть вашей природы, что и эта речка. – Он кивнул на проплывающий мимо пейзаж.
– А, если я мечтаю как раз о ваших бабах?
– Проша, мой старый папа любит тебя, как сына, – поэтому я скажу тебе, как родному, наши женщины проигрывают вашим, как та Ямайка той Аргентине. Поверь мне. Я, хоть и убежденный еврейский националист, но что есть – то есть. Нет, я, конечно, могу предположить, что нашлась еврейская девушка, которая смогла окрутить самого умного и красивого русского следователя (раз в тысячу лет и не такое бывает), но тогда тебе надо давать Нобелевскую премию, а ее срочно делать премьер-министром Израиля. И вот тут я боюсь, что организмы, которые рулят в Нобелевском комитете и в Кнессете (вполне возможно, что это одни и те же люди), будут решительно против.
– Я тоже так думаю. А скажи, Петя, почему ты решил ехать «Сапсаном»?
– А ты разве не знаешь? Наш начальник АХО служил с вашим в одной дивизии, так что…
– Понятно. Неистребимое племя. Когда назад планируешь?
– В воскресенье ночью. Высплюсь, и в понедельник с утра – в ствол.
– Ух, ты, и у меня такие же планы. Дел сейчас навалилось – выше крыши, – так что нечего по столицам расслабляться. У меня уж и билет обратный имеется, – опять вместе прокатимся. Ты в Москве где остановишься? У отца?
– Нет, ну что ты. Это же начнется форменный геноцид. У нас с папой очень похожие характеры, а это та еще коса на камень. В «Космосе» у меня номер забронирован, – там и перекантуюсь спокойно. А что, контора платит!
– Забавно, мне тоже там номер взяли.
– Так я же говорю: однополчане, мать их. Хотя, чего их ругать? Гостиница приличная, вечером завтра можем посидеть спокойно, пообщаться по-дружески. Если вспомнить, мы с тобой так давненько уже не сиживали. Только, Проша, я тебя прошу, найди, пожалуйста пару часов заехать со мной к бате. Он и вправду любит тебя, как сына; я иногда даже ревную. Пожалуйста, ну что тебе стоит, – а старику будет приятно.