Окружающие меня предметы отчего-то расплываются, и я хватаюсь рукой за стенку, чтобы не рухнуть вниз. Похоже на неудавшийся разговор с Холодовым ушли последние силы.
– Лежи так. Не двигайся. Чая тебе принесу. И чего-нибудь поесть.
– Не надо, Наташ. Я не хочу.
Пытаюсь отказаться, но Афанасьева меряет меня строгим взглядом, укладывает на диван, подтыкает плед, чтобы не свисал, и уносится на кухню, начиная греметь там посудой.
Возвращается спустя десять минут с кружкой и заботливо её придерживает, пока я пью. Гладит невесомо мой лоб, на котором выступает испарина, и смотрит с таким ласковым сочувствием, что у меня начинает щипать в носу, и слёзы подкатывают к горлу.
А потом, когда я с трудом запихиваю в себя бутерброд, провожает в ванную, чтобы я смогла сделать там тест.
– Твою ж мать, – выдыхаю обречённо, когда третья по счету картонка показывает две ярких полоски, и отшвыриваю ее от себя, словно ядовитую змею.
Прижимаюсь к Натке и жалобно всхлипываю, до конца не осознавая, в какой заднице очутилась. Она же мягко водит ладонями по моей спине и тихо-тихо спрашивает.
– Что дальше делать-то будешь?
– К родителям Артёма завтра пойду. Мне кажется, они должны знать.
Лина, тогда
Идея поговорить с родственниками Холодова отдаёт откровенной драмой и смахивает на сюжет третьесортного сериала.
Но других у меня нет. Поэтому на следующий день я уже стою у ворот огромного частного дома. Переминаюсь с ноги на ногу, кутаюсь в старый, потрёпанный пуховик и чувствую себя как никогда чужой в этом идеальном мире.
Здесь ровные дорожки и вежливый до отвращения персонал. Дорогущие тачки и аккуратно подстриженный газон.
И что в этом царстве роскоши забыла девчонка из бедной семьи без гроша за душой – не понятно. Разве что детскую мечту о принце и сказку про первую любовь.
Эта девочка всё ещё верит в доброту и порядочность. И пока что не представляет, как больно бьются розовые очки стеклами внутрь.
Конечно же, дверь открывают не с первого и не со второго раза. Ворота отъезжают в сторону с характерным тихим щелчком, и я неловко ступаю вперед, ежась и оглядываясь по сторонам.
Шагая след в след за молчаливой безупречной во всем экономкой, я игнорирую её недовольный взгляд и мысленно готовлюсь к предстоящему разговору.
И всё равно оказываюсь разбитой и оглушённой, когда в ответ на робкое и тихое «Я беременна от вашего сына», слышу жёсткое и совершенно нелогичное: