ериод неолита на данных территориях также не был временем обезлюденья. Так, только в бассейнах Печоры, Вычегды, Мезени открыто около двух десятков неолитических стоянок на берегах водораздельных озёр и в речных долинах, и это при том, что Русский Север археологически изучен очень мало. Бypoв отмечает близость распространенной на севере Восточной Европы неолитической каргопольской керамики со средневолжской и днепро-донецкой середины или конца пятого – середины четвёртого тысячелетия до нашей эры. В то же время отмечено совпадение орнаментов каргопольской неолитической керамики с узорами на деревянных изделиях мезолитического возраста (седьмое тысячелетие до нашей эры) с тех же северных территорий, что дает основания считать неолитическое население севера Восточной Европы этно-генетически близким к предшествующему ему мезолитическому – во-первых, а во-вторых, позволяет поставить вопрос о том, не в глубинах ли палеолита – мезолита кроются истоки общности материальной культуры Северо-западной Украины, Среднего Поволжья и Севера Восточной Европы, неоднократно отмечаемой исследователями мезолита, неолита и эпохи бронзы этих регионов.
Вероятно, был прав Горнунг, который считал, что убеждение в том, что индоевропейцы, сложение которых надо искать в глубинах каменного века, в своих подвижках на территории Европы встречали различные многочисленные не индоевропейские субстраты не соответствует действительности и что: «такая переоценка роли этих субстратов и повсеместные поиски их не являются обоснованными, индоевропейские племена в своих миграциях второй половины третьего – начала второго тысячелетия до нашей эры часто шли одним и тем же путем, следом друг за другом, так сказать «нагоняя друг друга».
Мы можем предположить, исходя из данных археологии, антропологии и других смежных наук, что субстратное население севера Восточной Европы до начала подвижек сюда в первой половине первого тысячелетия славян было в значительной степени (если не в подавляющем большинстве) индоевропейским, родственным по языку и культуре тем, кто шел в эти края из земель новгородской и понизовой Руси. Сохранение на Русском Севере в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков элементов народной культуры, зачастую архаичнее не только древнегреческих но и зафиксированных в «Ведах», вероятно, можно объяснить тем, что население этих мест было в значительной мере потомками древнего населения, сложившегося здесь ещё в результате подвижек до бронзового века, в то время, когда, возможно, складывались многие социальные структуры, мифологические схемы и те орнаментальные схемы, которые были общими для обширного славянско-индоиранского региона и сохранились в реликтовом виде вплоть до наших дней.