– Коли не от водимой жены, тогда понятно. Позже поговорим, – перебил Борислав и, потеряв к Свете всякий интерес, продолжил с Радосветом обсуждение тяжелой, но необходимой поездки в Чичерск.
Светлана не сообразила, что стало понятно Бориславу: ей было неизвестно, что хотя дети от рабынь и наложниц росли в теремах повсеместно, но лишь дети от «водимой», законной, жены (той, что была взята при согласии обеих родов и при соблюдении всех обрядов), могли претендовать на наследство, прочие отпрыски не имели никаких прав, да и брак с ними почёта не приносил.
Ноги устали от высоких шпилек, Светлана сняла туфли, села в сторонке под тень берёзы, наблюдая за дружинниками: среднего роста, бородатые, длинноволосые, в лаптях и грубых льняных рубахах, они совершенно не напоминали красивых статных ратников из кинофильмов. Сначала к Светлане обращались, чтобы она помогла определить статус убитых (кривичи смогли узнать только Добряту и Белоуса, ранее приезжавших в Смоленск), но Света, разумеется, никого не знала, а от вида мёртвых окровавленных тел ноги её подкосились, и увидев, что от девушки ничего нельзя добиться, её оставили в покое. Божья коровка села руку Светланы – как странно: все вокруг иное, а этот красный жучок такой же, как те, что будут через тысячу лет летать на их с бабушкой даче.
– Божия коровка, полети на небо, принеси мне хлеба, – прошептала Света знакомые с детства слова, и букашка, расправив крылышки, действительно полетела на небо.
– Так чего ты домой не хочешь возвращаться? – к Светлане подошёл Борислав.
– Меня замуж насильно выдать хотят, – выпалила Света и, вспомнив картину «Неравный брак», добавила: – За старика.
– Стало быть тебя Снежана тайком с собой захватила, – задумчиво произнес Борислав. – Ладно, не выдам тебя. Свезу в Смоленск, а там поглядим, что с тобой делать. Из остолбенения выйдешь, расскажешь, как лютичи на вас налетели, куда Снежану дели. Среди мёртвых княжны нет, только девки-чернавки в лаптях.
Светлану ещё несколько раз подводили к погибшим, но она вновь теряла сознание, хотя прежде ничего подобного с ней не случалось. Дружинники с любопытством рассматривали странное одеяние девушки, осторожно трогали мелированные волосы, угощали жёсткими пшеничными лепёшками, семечками, орешками. Заночевали здесь же, на лесной поляне – расставили часовых и стали готовиться ко сну. Светлана залезла в возок и оттуда смотрела, как спокойно ложатся её новые знакомые прямо на траву и, укрывшись плащами и положив сёдла, как подушки, под голову, засыпают. Вот, действительно, «ночевали под кустом, под берёзовым листом…». Полумрак летнего вечера сменился ночной тьмой, и девушку сковал страх, ей казалось, что мёртвые тела, уложенные на краю поляны, медленно поднимаются и, вытянув руки, идут к спящим. Лишь к утру, когда солнце, разрезая темноту золотыми лучами, слегка осветило верхушки деревьев, Свете удалось задремать, но тут же её разбудил Радосвет: