Еще утром ее привез грузовик с дальнего поста, а перед этим в штаб прилетела молния: «Обнаружена на границе фронтов дежурным офицером девочка, называет себя одесской подпольщицей. Обладает секретной информацией о вражеской обороне. Направляем к вам для проверки фактов».
Странная визитерша сухо произнесла свои имя и фамилию и единственное, что попросила, – это карту и карандаш. На все предложения дать сухую одежду, еду она повторяла снова и снова, ровно и монотонно:
– Мне нужна карта Одессы и карандаш.
И вот теперь, уже третий час, она без остановки делала пометки, перенося на карту то, что хранила в памяти.
Наблюдая за девочкой, полковник вспомнил, кого напоминает ему ее напряженная поза за столом. Вот так же его дочка, семилетняя Маруся, сидела вечерами в кабинете отца за огромным столом и сосредоточенно, закусив губу, выписывала аккуратные буквы и цифры в своих школьных тетрадях, делая домашние задания, которые ей задавали в первом классе. А закончив, несла отцу на проверку. Тот отдыхал, растянувшись в кресле, и одним глазом тихонько любовался сдвинутыми белесыми бровками, аккуратными калачиками кос с тугими лентами. До чего же она забавная в своей серьезности, уже совсем взрослая, школьница! И в это время в груди полковника растекалось сладкое и теплое ощущение безграничной любви к дочери. Дочка клала ему на ладонь раскрытую тетрадку, а он, суровый командир полка, заместитель командира штаба, с восхищением рассматривал изящные буквы и цифры.
– Маруська, ну ты постаралась! Да за такой почерк, за такие крючки конфетами награждают! – Отец лез в ящик стола и выуживал оттуда ее любимое лакомство, карамель «Раковые шейки».
Дочка с радостным криком кидалась ему на шею:
– Папуля, родненький мой! Спасибо! Ты лучший в мире папка на свете! – И прижималась нежной щечкой к его щеке с колючей щетиной.
От щемящего трепета в груди из-за нахлынувших воспоминаний Зубареву вдруг стало невыносимо тоскливо и горько. Как же далеко теперь его доченька, и он не может позаботиться о ней – обнять, согреть, накормить, одарить своей любовью, уберечь от жуткого мира, наполненного смертью и войной.
Офицер кинулся к своей шинели, висящей на крючке рядом с дверью. Что же за скотина он, сухарь! Ребенок трясется от холода в мокрой одежде, а он рассматривает ее, копается в памяти, позабыв о всякой человечности.