– И вообще, Марусины герои не меньше нас. Иван Егорович в войну стал танкистом. Петр Иванович на танке воевал в Афгане с восемьдесят первого по восемьдесят девятый. Горел раз пять … Сергей Петрович сейчас служит в Кантемировской дивизии, Иван Сергеевич спит и видит себя в башне танка – прямо как ты за штурвалом истребителя в шестнадцать лет. Но наград у них мало. У Ивана Егоровича за войну только юбилейные медали!
– Если верить сказке, пещера дает забрать ровно столько, сколько нужно для счастья. Пожадничаешь – закроется и не выпустит. Да еще приданное для невесты Георгия Марусина. Оснований сомневаться в словах пана Серого у меня нет, но сейчас мы навряд ли что найдем. Разве что попросим прекрасную Ладимиру помочь нам …
Аноуметажагата улыбнулась.
– Информационная оболочка Земли необыкновенно насыщенная … Георгий Марусин был не только сильным и смелым, но и честным. Победив разбойников, награбленное ими он передал властям. И в награду получил приданное для своей невесты. Вернувшись домой, рассказывал о своем подвиге, но без подробностей. С легендой о кладе влюбленной принцессы его слова связали только в наши дни.
– Наш человек!
– Ну не зря же его сын милиционером стал!
– Они стали бы династией милиционеров, если бы не Великая Отечественная война. В танковые войска Иван Марусин попал случайно, но эта случайность изменила судьбу их рода.
– Ладимира! Поделитесь, как Вам соседи пана Збигнева и пани Александры!
– Я видела много видеозаписей времен наших войн. Думала, уже ничему не удивлюсь … какую силу духа надо иметь, чтобы, сьедая в день по двести пятьдесят грам хлеба пополам с опилками, четырнадцать часов физически работать на заводе, в мороз и ветер пешком идти домой через большой город и ложиться спать, не зная, проснешься ли утром! А лететь в ночь на деревянном самолете, готовом вспыхнуть от малейшего попадания, и без локаторов находить и поражать цель! Бежать из концлагеря, голыми руками перебив всех надсмотрщиков … пока мы разговаривали, я настраивалась на их души и копировала их воспоминания о войне, начиная с двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года и по девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого. Это страшно, но это надо помнить, чтобы больше не допускать!
Аноуметажагата замолчала. Глубоко вдохнула. Выдохнула и задышала ровно, как перед монологом. Я взял ее за руку.