И я ощущал насущную потребность избавиться от них. Поэтому первая секция, куда я попросил деда меня записать, стала секцией рукопашного боя. Нестор, конечно, удивился. Но отказывать мне не стал. И надо сказать, мне это пошло на пользу. Я стал сильным и ловким, научился мастерски управлять своим телом. А заодно показал назойливым сверстникам, что со мной лучше не связываться. Они быстро отстали от странного и неправильного мальчишки, который в ответ на их дружбу может и поколотить.
Дед и тренер, когда узнали, для чего я использую полученные умения, со мной серьезно поговорили. Объяснили, что силу и навыки нужно использовать только для самозащиты. По моему скромному мнению я и так это делал. Но пообещал им больше никого не бить без необходимости. Тем более и надобность в этом отпала.
Обещание я сдержал, а в секции быстро стал самым лучшим. И тренер, который заменил мне фигуру вечно отсутствующего отца, не мог нахвалиться на такого способного ученика, ставил меня в пример, любил. Тогда я сделал важное для мелкого пацана открытие. Любят за что-то. Наверное, во мне просто не было того, что могли бы полюбить мои родители. Ведь я неправильный для них. Но всегда есть шанс найти тех, для кого ты окажешься правильным.
***
Пока я читал, Регинка уже и кофе выпила, и покурила, и даже молоком полакомилась. Потом отсортировала еще несколько страниц по порядку. Краем глаза я наблюдал за лисой. Нелегко ей дается такое заточение, не любит моя подруга долго на одном месте сидеть. Вот и сейчас ей стало все надоедать. Значит, скоро войдет в штопор. А поскольку ее телекинез тут не действует, будет колотить меня вручную. Зря бабуля нас заперла. Страниц еще много, а голова у меня – предмет хрупкий и повреждениям подверженный.
– Что же получается? – воскликнула Регина, когда я замолчал. – Во всех бедах виноваты родители что ли?
– Скорее все из детства. Однако взрослый человек должен уметь справляться и с детскими обидами, и с последующими своими проблемами.
– Знаешь, я когда изучала на досуге земную историю… – женщина свернулась на мне клубочком и стала рассуждать с таким умным видом, что я едва удержался от смеха. – Так вот, был там один. Усы еще такие противные и когда говорил, словно гавкал.
– Гитлер?
– Вот! Он самый. Я прочитала, что он не состоялся как художник, что ли. Другого в литературный институт не приняли. Третьему еще там в чем-то отказали. И готово: маньяки, которые хотят весь мир в крови утопить, толкают какую-то абсурдную идею чистоты крови и превосходства одной расы надо всеми остальными. Или становятся революционерами, садистами. И все потому, что у них когда-то не сложилось.