– Ваше сиятельство, вы сказали очень приятные, громкие слова, но, наверное, у вас обо мне сложилось слишком хорошее мнение. Страхи по-прежнему бродят вокруг меня. Вот сегодня добавился новый, – Майкл замолчал, подбирая слова. – Как меня примет Елена Викторовна и примет ли теперь вообще? Сейчас это самый главный страх. Я не представляю, что будет, когда она узнает о Синди и о… Гере. Здесь невозможно оправдаться.
– Она не узнает. Не надо ей об этом говорить. Чего греха таить, моя матушка – женщина своенравная и весьма ревнивая. Зачем ее беспокоить столь необязательными сведеньями? – я снова достал коробочку «Никольских» – сигарет, увы, осталось мало. – Ни я, ни тем более Элизабет ей об этом не скажем. Главное не проболтайся сам. Мы, барон, живем в счастливом мире, где мужчинам позволено, чуть больше, чем женщинам. Посему не вижу в этом «больше» особого греха. Однако следует понимать, какая женщина может принять наши вольности, а какая испытает при этом горькую обиду. Я хочу, чтобы ты очень постарался не обижать Елену Викторовну; проявил усердие, чтобы сделать ее жизнь счастливой, насколько это возможно. Если ты любишь ее, то такое усердие будет приятно тебе самому.
– Спасибо вам, Александр Петрович! – барон Милтон с жаром вцепился в мою руку, сжал ладонь так, что я почувствовал – в этом интеллигенте и недавнем хлюпкие вполне имеется физическая сила. – Есть еще кое-что, – сказал он, морщась от табачного дыма, который тянулся к нему от моей сигареты. – Гера хотела сделать из меня бога с помощью тех камней, о которых вы говорили. Поначалу я думал, что это шутка, и такое невозможно, но потом начал понимать, что Величайшая говорит об этом серьезно. Я много размышлял над этим. Бессмертие – это так соблазнительно!
– Да, это очень соблазнительно. Большинство из людей готовы заложить за бессмертие душу. Только они не понимают главного: бессмертна именно душа. Смерть отбирает у людей не только тело, но и память: у кого больше, у кого меньше, чаще всего она отбирает всю память. Вот где кроется истинный ключ к бессмертию и настоящей свободе, если суметь разобраться с этой людской проблемой. Гера мне тоже предлагала стать богом. Нетрудно догадаться, что я ей ответил, – я стряхнул пепел с кончика сигареты. – Так что тебя мучает, Майкл? То, что ты лишился божественных прелестей, которые сулила Величайшая?