***
С первых страниц романа в душе Нехлюдова идет подспудная работа. Он ищет путь «к воскресению». Эта работа мучительная: князь сомневается, приходит в отчаяние, ясно видит свет впереди, опять плутает во тьме… И каждый раз надежда возвращается к нему тогда, когда он оказывается в гуще простого люда – в пересыльной тюрьме, в толчее арестантов; в деревне, на крестьянском сходе; или когда он возвращается в мыслях или наяву в места своего детства и юности: в имение умерших тетушек; в сад и в дом, где встречал юную Катюшу. Как будто вблизи родной русской земли он отыскивает вдруг чистый родник, который освежает душу и дает силу для новой, ясной жизни. И другим нравственным источником, освежающим его, становится мысль о том, что он должен отказаться в жизни от личной выгоды, которую блюдет каждый человек его круга, и послужить обездоленным людям, послужить и материальной, и духовной поддержкой.
«И удивительное дело, что нужно для себя, он никак не мог решить, а что нужно делать для других, он знал несомненно. Он знал теперь несомненно, что надо было отдать землю крестьянам, потому что удерживать её было дурно. Знал несомненно, что нужно было не оставлять Катюшу, помогать ей, быть готовым на всё, чтобы искупить свою вину перед ней. Знал несомненно, что нужно было изучить, разобрать, уяснить себе, понять все эти дела судов и наказаний, в которых он чувствовал, что видит что-то такое, чего не видят другие. Что выйдет из всего этого – он не знал, но знал несомненно, что и то, и другое, и третье ему необходимо нужно делать. И эта твердая уверенность была радостна ему».
А рядом не так, по-другому, но тоже мучительно идет душевная перемена в Масловой. Желание Нехлюдова искупить свою вину перед ней, может быть, и льстит Катюше, но непонятно ей и всеми силами отвергается ею. Однако «воскресение» медленно идет и в ее душе. После очередного посещения тюрьмы Нехлюдов размышляет о поведении Масловой:
«”Что с ней происходит? Как она думает? Как она чувствует? Хочет ли она испытать меня или действительно не может простить? Не может она сказать всего, что думает и чувствует, или не хочет? Смягчилась ли она или озлобилась?” – спрашивал себя Нехлюдов и никак не мог ответить себе. Одно он знал – это то, что она изменилась и в ней шла важная для ее души перемена, и эта перемена соединяла его не только с нею, но и с тем, во имя кого совершалась эта перемена. И это-то соединение приводило его в радостно-возбужденное и умиленное состояние».