– Так найди! – рявкаю. Нервы натянуты, в груди что-то гадко сжимается, противно щиплет в носу. Слёзы готовы вырваться, побежать по щекам, но я сдерживаюсь. Женских слёз Виталя не переносит.
От недосыпа подташнивает, лихорадит, мысли юркие, вялые, ускользают, утекают, и я не могу ухватиться ни за одну из них. Данечка уснул, под крики, при свете единственной лампочки в нашей комнате, и я понимаю, что тоже хорошо бы поспать. Однако, почему-то, продолжаю тратить время на нелепую грызню с Виталиком.
Комната кружится перед глазами, старый диван, пузатый холодильник, покосившийся шкаф, оставшийся от старых хозяев, колченогий стол, от них же. Господи, как же хочется упасть, забыться, хотя бы на часик. Но я не позволяю себе это сделать. Нужно удержать Виталика, нужно как-то помириться. А вдруг он уйдёт навсегда? Ведь нас с ним связывает не только вот эта неприглядная реальность. Между нами было много хорошего, и поездки к морю, и встречи с друзьями, и его ухаживания до свадьбы, да и сама свадьба, пусть скромная, но такая весёлая. И это хорошее не даёт мне отпустить мужа, и я, сквозь шум в собственной голове, превозмогая слабость в теле, что-то говорю.
– Пока меня не было, ты умудрился проиграть собственную квартиру и обе машины, – слова вырываются из горла шипастыми комьями, падают глухо, тяжело. Каждое рождается с трудом.– На что ты рассчитывал, Виталик? На наследство моей матушки? На деньги, что я привезу из Вкусноводска? А вот не получилось, да? Радуйся, что мне перепала хотя бы эта халупа. Иначе, жить бы нам пришлось на улице. Потому как по вине твоих долгов, у нас нет денег даже на съём.
– Остановись! – пищит назойливым комаром внутренний голос. – Не бей по больному.
– Плевать! – отгоняю комара. – Я как раз хочу по больному. Пусть и ему будет хоть немножечко больно.
Жду раскаяния, жду извинений и обещаний бросить эти проклятые игры. Ведь должен же он понимать, что наша жизнь расползается, как гнилая тряпица.
Однако, Виталя уходит. Хлопает дверь, сыплется с потолка штукатурка, а я валюсь на пол, утыкаюсь лицом в рыжие клетки линолеума и сотрясаюсь в приступе бессильного рыдания.
Мать умерла ровно за неделю до моего возвращения в родной город. О её кончине мне сообщил тот же Виталик, ударил известием сразу же, как встретил нас с Данечкой в аэропорту. Оказалось, она меня пыталась найти лишь для того, чтобы огласить завещание. Зная, что скоро покинет этот мир, мама решила отписать квартиру своему Геночке, а мне оставить комнату в общежитии.