– Я нашёл хорошую, очень обеспеченную семью. Они готовы, за весьма крупную сумму, усыновить ребёнка.
Разумеется, мой ответ был отрицательным. Виталик не стал настаивать, но несколько дней демонстрировал свою холодность и отстранённость. Потом, конечно, оттаял, но всё чаще и чаще стал возвращаться к этому разговору. Разговор оканчивался скандалом, взаимными обвинениями, ночным уходом Виталика к друзьям, моими слезами, напряжённым ожиданием и чувством вины.
В ночи, подобные этой, в гудящую от недосыпа голову приходили мысли о том, что, может быть, Данечке было бы лучше в другой семье. Богатой, способной дать ему гораздо больше, чем это могу сделать я.
– Посмотри на себя! – голосил Виталик, брызжа слюной. – Какая из тебя мать? Ты слепая, беспомощная. Что ты дашь ребёнку? Эгоистка! Тебе просто нравится играть в заботливую мамашу. А ему каково? Не обрекай пацана на жалкое существование!
А, может, муж прав? Данечка бы жил в нормальных условиях, у него были бы хорошие игрушки, дорогая одежда, уютная детская. Да и мы бы с Виталей перебрались в нормальное жильё. Стали бы жить, как раньше. Вот только, не смогу я, как раньше. Я вообще больше не смогу жить без Данечки.
Чувствуя себя отвратительной матерью, эгоисткой, я качала то и дело просыпающегося младенца, прикладывала к груди, мурлыкала какие-то песенки, глотая подступающие слёзы. А если не услежу, не увижу, совершу ошибку? Если мои, видящие лишь размытые очертания предметов и с силуэты глаза, рано или поздно подведут меня? Не легче ли спасти сына от себя же самой? Выдрать кровоточащее сердце из груди, запереть в себе крик отчаяния, заглушить вой тоски звонким смехом, ради счастья этого маленького человечка, ради его блага?
На короткое время, забываюсь зыбким сном, сквозь который слышу гудок сигналящей машины и смех запоздалых гуляк. Однако, плач сына заставляет подняться. Тело кажется рыхлым, неповоротливым, словно раздувшееся тесто. Путь до детской кроватки оказывается невероятно длинным. Холодно. Хочется сжаться в комок и скулить. От воспоминаний о недавнем ужине, к горлу подкатывает тошнота.
Сынок обкакался, нужно подмыть и сменить подгузник.
Отправляюсь в умывальную, набираю таз воды, возвращаюсь в комнату. Со стороны кухни доносятся голоса. Ильинична нахваливает какие-то пельмени, Валерий Степаныч бормочет ей в ответ с набитым ртом. И конечно, эта вездесущая вонь нечищеного мусоропровода, дешёвых сигарет, браги и сбежавшего молока.