– Забавные они у тебя, – качнул головой в сторону веселящихся мужчин Петрович.
– Не все мои, – покачала я головой в ответ.
– Все, все. Не ври себе. Но, девочка, нужно время от времени смотреть на карты, что тебе сдала судьба. А ты? Сбрасываешь с руки все, что к тебе приходит.
– А что мне пришло? – мои брови полезли на лоб. Уж чего-чего, а встречи с этим мужчиной, с кем постоянно сталкивалась в стенах университета, я точно не ожидала. А уж выбранную им тему – и подавно.
– Каре, милая, каре. Разыграй его правильно.
– Каре? – я усмехнулась. – Я вижу только трех полковников.
– Четырех, мисс. Четырех. – Он усмехнулся и подмигнул мне.
– Смешно…
Я выбросила не докуренную сигарету и не оглядываясь пошла к остановке. К ней, в этот момент, подъезжала маршрутка и я очень хотела, чтобы это была наша. Настроение? Оно улетело вместе с недокуренной сигаретой. Чертовы мужчины. Я – кусок мяса, за который снова идет торг? Господи, ведь я всегда мечтала просто быть любимой женщиной, родить любимому мужчине детей… и просто отдать им всю любовь что во мне есть. Когда-то. Я хотела так когда-то… всё что я хочу сейчас – своих детей и свободу.
День четвертый. Дабл
Дабл (от англ. Duble) – удвоение ставки.
Моя Лиза вышла из метро, мерцающая счастьем, и была тут же подхвачена под руку мужем. Мерцание не померкло. И это взбесило! Последний раз я её видел такой за неделю до рождения Олежки. Она сидела на качелях во дворе, слегка раскачиваясь, щурясь от удовольствия, когда её лицо попадало в солнечный поток. Было забавно наблюдать, как она вплывает то в тень, то в яркий свет. Ей явно нравилось это блуждание между светом и тенью, она гладила живот, улыбалась и излучала счастье. Из моего кухонного окна не было слышно, что она говорит, но я был уверен, что она сейчас говорит сразу с обоими детьми. Таша, которая строила замок из песка, время от времени что-то говорила, а Лиза слегка наклоняла голову к животу, словно прислушиваясь, а потом отвечала дочери. Обе смеялись… Больше я ее такой не видел. Через неделю родился Олежка. Еще через неделю их привезли. Лиза странно выглядела. Больная. И внешне все еще беременная. Девчонки пошли их поздравлять, а её мать извинилась и отказала в визите. Сказала, что Лиза никого не хочет видеть. Но Лобышев светился от гордости. Водка лилась рекой. Он праздновал. Он ликовал. Рассказывал с какой жадностью сын сосет молоко матери. Какие у него ручки и ножки. Какого цвета у него глаза. Но никогда не упоминал Лиз.