– Как можно этого не знать? Удивляюсь твоему невежеству!
Я углублялся в историю и мифологию, но через неделю он заводил разговор уже о современной живописи или архитектуре – и я снова терпел фиаско.
Даже сейчас не могу точно сказать, делал ли мой отец это спонтанно или то была часть продуманного плана. Так или иначе, его провокации попадали в десятку, направляя мои честолюбие и любознательность в нужное русло. Годам к двенадцати я весьма сносно знал историю, ориентировался в датах, и, наверное, дал бы фору иным выпускникам истфака.
* * *
Это случилось поздней весной. Я учился в пятом классе, с нетерпением ждал каникул и приезда отца из очередной командировки. В тот день, вернувшись из школы, я сразу увидел дорожную сумку, стоявшую в коридоре, пыльные башмаки и тёмно-синий плащ. Волна радости понесла меня к двери отцовского кабинета. Он сидел, склонившись над столом, и разглядывал сквозь увеличительное стекло очередные трофеи, отвоёванные им у земли и песка.
– Мы договаривались, что ты должен стучаться, прежде чем войти, – сказал он, не поднимая глаз.
– Двери были открыты… – пролепетал я.
Радость сменилась обидой: он даже не взглянул на меня, не поздоровался. Хлам прошлых столетий для него, конечно, намного ценней моей персоны. Не говоря ни слова, я развернулся, когда за спиной раздался голос отца:
– Подойди сюда, Серёжа. Я тебе кое-что покажу.
На столе лежали наконечники стрел – восемь штук. Один из них имел на плоскости ряд зазубрин|, по центру был выбит человечек. Руки, ноги – чёрточки, овальная голова. Похоже на детский рисунок.
– Если угадаешь, хотя бы приблизительно, чьи они, один наконечник могу подарить, – сказал отец. – Любой, кроме этого, с рисунком.
Я, конечно, взял тот, который отец держал в руке – с рисунком. Ведь мне точно его не подарят. Повертел в руках и сказал:
– Наверно, Скифия.
– Молодец, – похвалил отец. – Может быть, и век скажешь?
– Век не знаю. Но эти зазубрины и человечка выбил кузнец… Для сына, – внезапно для самого себя сказал я.
– Вот так да! – удивился отец. – Где же ты это вычитал?
Он хотел ещё что-то сказать, но не успел, потому что в следующий момент произошло нечто ошеломившее и его, и меня. Текст, приведённый ниже, строчка за строчкой шёл из моей гортани так, словно некто завладел моим голосовым аппаратом.