Как скажешь, так оно и будет!
Тебе и ангел я, и чёрт,
Таких, как я, уже не будет».
Девица ухмыльнулась вслух:
«Поосторожней с госпожою!
Не то исчезнет гребешок,
Я посмотрю, как ты завоешь.
Давай! Гуляем до утра!
Хочется праздновать – и звонко!
Душа как будто расцвела!
Пожги хазар и их хоромы». —
«Уже горят!» – воскликнул чёрт.
«Царевича домой и войско,
Эх, жалко батенька не зрел,
Хочу, чтоб жил!» – прикрикнет громко.
«Не в моих силах воскрешать,
Таков закон Луны затмения.
И коль нарушу я его,
То сгинет колдовства везение». —
«Не дрейф, чертяка мой хвостатый!
Нам без папаши тоже сласть!
Я слышу уж копыта цокот.
Царевич прискакал и рать». —
«Я испарюсь, – сказал лохматый. —
У нас всё в тайне, госпожа,
Коль повидать меня захочешь,
Пиши на зеркале когда.
Теперь прощай, шаги уж слышу».
Назад за зеркало ушёл…
Дверь отворилась, и царевич
В палаты радостный вошёл.
«Любава, может, не поверишь,
Но я такого повидал:
Огонь летящий, нас минуя,
Хазар проклятых выжигал.
Потом гляжу – град предо мною!
Очам не верю я своим.
За много вёрст я был от дома,
Сей же волей я пред ним!
Горячка ли меня хватила?!» —
«Да нет, царевич, это явь.
В опочивальню тебе, любый!
Уснёшь и отдохнёшь, уважь». —
«Ну коли так, стели мне ложе
Да баньку сладить прикажи!
В постель чумазым мне негоже,
Да браги налить накажи».
Царевич норму на грудь принял,
После распаренных речей
Заснул медведем, словно в спячку,
Царевна к зеркалу быстрей.
Золой хотела прикоснуться,
Чертяке некий знак подать,