Вскоре Грунте и Зальтнеру стало ясно, что марсиане духовно несравненно выше самых цивилизованных людей на Земле, хотя они еще не могли постигнуть, насколько далеко зашла их высокая цивилизация и что это означает. Чувство оскорбленного самолюбия, вполне естественное, когда гордость немецкого ученого вынуждена была склониться перед более высоким интеллектом, поначалу привело к натянутости отношений. Но земляне были не в состоянии долго противостоять превосходящей природе марсиан. И очень скоро их неприяние уступило место безраздельному восхищению этими высшими существами. Зависть или стремление сравняться с ними не возникли у людей, потому что им в голову даже не пришла мысль, что они могут поставить себя на один уровень с марсианами.
Следует признать, что марсиане относились к ним как к детям, на глупость которых ласково смотрели свысока, одновременно воспитывая и обучая. Но Грунте и Зальтнер ничего этого не замечали. Ведь марсиане, по крайней мере те, что были на острове, были слишком умны и тактичны, чтобы когда-либо напрямую заявить о своем превосходстве. Они ненавязчиво поправляли неизбежные ошибки своих гостей с извиняющейся улыбкой и сумели все представить так, что земляне считали свои успехи результатом их собственных усилий.
Чудеса техники, окружавшие исследователей на каждом шагу на острове, переносили их в новый мир. Они чувствовали себя в положении людей, которым невероятно повезло встретить могущественного волшебника, перенесшего их из настоящего в далекое будущее, в котором человечество поднялось на более высокий уровень развития. Самые смелые их мечты о науке и технике будущего были превзойдены. От тысячи маленьких автоматических удобств повседневной жизни, которые заменили марсианам всех личных слуг, до гигантских машин, которые за счет солнечной энергии поддерживали марсианскую станцию в подвешенном состоянии на высоте шести тысяч километров. Неисчерпаемое множество новых фактов вызывали все новые и новые вопросы. Хозяева охотно предоставляли информацию своим гостям, но в большинстве случаев было невозможно объяснить им принцип действия или концепцию, так как для этого были необходимы знания многих предшествовавших научных открытий и теорий. Грунте был очень осторожен в своих вопросах и не спрашивал многого; он старался найти свой собственный путь, как только видел, что объяснение марсиан выходит за рамки его собственных знаний. У Зальтнера на этот счет было гораздо меньше колебаний. «Неразумно стесняться того, что мы многого не знаем, – говорил он, – мы тут находимся в положении диких индейцев, и то, чего мы не понимаем, – это болезнь, от которой есть лекарство.»