При пересмотре списка всадников и вообще в своей цензорской деятельности, как замечает Светоний, он проявлял ту же переменчивость здравого и неразумного суждения, которая царила во всех его поступках. Он поставил позорную отметку рядом с именем одного всадника, но когда друзья того заступились, согласился стереть ее, сказав: «Однако я не буду против, если след от помарки останется». В этом смешении снисходительности и строгости есть даже нечто тонкое.
В других случаях он проявлял чрезмерную мягкость. Когда молодого человека, уличенного во многих проступках, оправдывал и даже хвалил его отец, Клавдий освободил его от всякого порицания, сказав: «У него есть свой цензор». Профессионального развратника, известного по всему городу своими изменами, он просто предупредил, чтобы тот бережнее относился к своему здоровью или хотя бы вел себя осмотрительнее. «Ибо, – добавил он, – зачем мне знать, кто ваша любовница?» Напротив, он отметил нескольких граждан за весьма незначительные проступки, которые до него никогда не служили поводом для строгости цензоров: за выезд из Италии без его разрешения, за присоединение к свите и чиновному рангу какого-то царя в провинции. Некоторые с позором для него опровергли обвинения, выдвинутые на основе небрежных донесений его соглядатаев. Люди, которых он упрекал в безбрачии, бездетности или бедности, доказали, что они женаты, имеют детей и богаты. Одного он обвинил в том, что тот в ярости и отчаянии покушался на свою жизнь и ранил себя мечом. Обвиняемый разоблачился перед ним и показал, что на его теле нет ни единой раны.
Он не допускал, чтобы те, кого он призывал к ответу, пользовались помощью адвокатов: каждый должен был говорить за себя и объясняться как умел. В этом он был прав, учитывая, что цензоры не действовали судебным порядком, и все происходило перед ними без формальностей и сложных прений.
Он заслужил похвалу и за свое рвение в борьбе с роскошью, приказав купить и разбить на куски искусно сделанную серебряную колесницу, выставленную на продажу.
Но вновь впадая в глупости, он в один день издал двадцать указов, два из которых касались весьма странных предметов. Один предупреждал, что, поскольку урожай винограда ожидается обильным, следует тщательно смолить бочки. Другой рекомендовал сок тиса как средство против укуса гадюки.