Она пришла с ножом, припрятанным под платьем. Благородные рыцари, приставленные к покоям, учтиво поприветствовали девицу. Пропустили в дверь, не заприметив небольшой перемены в поведении обычно весёлой женщины. Крестьянка явно нервничала. Её руки подрагивали. В глазах затаился страх.
Она прошла в дверь и сразу направилась к колыбели.
Только Вальд, дремавший в кресле, почуял неладное. Имеется у него всё-таки нюх на опасность.
Может свою роль сыграло приветствие крестьянки испуганным голосом. Или же Вальд обратил внимание на кормилицу, ненадолго застывшую перед кроваткой в нерешительности.
И когда женщина потянулась за ножом под платье – Вальд уверился в намерениях женщины окончательно.
Вскочил с кресла.
Лезвие ножа сверкнуло в огоньках свечей. Крестьянка ахнула, увидев краем глаза несущегося к ней Нойманна.
Но Вальд был слишком далеко от кроватки. Ему не успеть.
Лезвие ножа обрушилось вниз, скрывшись за бортиком. Послышался глухой стук. Малыш разразился в пронзительном плаче. Велена, лежащая в постели, проснулась, распахнула уставшие глаза.
Вальд сбил крестьянку с ног. Повалил её на пол, осыпая ударами кулаков. Лишь потом выхватил из ножен меч, ожидая вторжения новых врагов. Ведь не могли убийцы действовать в одиночку… Но в покои ворвались только рыцари-стражники.
Крестьянка ревела, пуская сопли кровавыми пузырями. И всё причитала: «Не я! Не я! Меня заставили…». Жалкая тварь. Даже Ладвиг ревел не настолько пронзительно.
Испуганная Велена подошла к его кроватке. А нож торчал из перины в опасной близости от горла малыша. Крестьянке не хватило духу. В самый последний миг она отклонила лезвие в сторону. Слишком привязалась к ребёнку за время кормёжки.
– Никого не выпускать из городка! – крикнул Нойманн, вспоминая покушение на Камила. – Всех беглецов ловите! Они нужны живыми!
И стражники тотчас метнулись сообщать своим соратникам приказ Вальдемара.
Вся рыцарская сотня пришла в боевую готовность. Воители вскоре преградили всевозможные пути к бегству из дворца.
– Кто тебя заставил? – Вальдемар приставил нож к горлу крестьянки. – Отвечай, дрянь!
– У него мои дети… – рыдала крестьянка. – Он их теперь убьёт… потому что я не справилась…
Рыцари обступили палату казначея баронессы. Хмурый и морщинистый. Казначей и не думал убежать заранее. Он рассчитывал, что кормилицу убьют на месте безо всяких допросов, а его причастность останется в тайне. Он насторожился, когда святое воинство заметалось по коридорам. А когда узнал, что крестьянка не смогла убить малыша – заперся в своей спальне с кинжалом в руках.