Но как же он обманывался на этот счёт…
Мертвецы нарвали травы, уложили в большие кучки для своих хозяев. Расположились под кронами. Вольга не увидит их, особенно когда придётся прочёсывать бескрайний лес. Но собаки и следопыты действительно могли оказаться большой проблемой.
Свои последние силы Камил потратил на расстановку мертвецов и раздачу приказов. Отдельных телохранителей он приставил к себе и Асупу, чтобы те разбудили хозяев, если поднятый голубь клюнет мертвецов в головы, заметив приближающихся людей. Голубь этот сидел на дереве, в густых листьях, и наблюдал за окрестностями, постоянно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Другие мертвецы остались верхом на лошадях, затаились в тенях деревьев и ждали, когда непрошенные гости сунутся слишком близко.
Камил уснул сразу, едва улёгся в мягкое и уютное сено, пусть и полное муравьёв и жуков. Но сон его был тревожный и полный ужасов.
Перед глазами разлетались головы бесчисленных гвардейцев, всё подступающих отовсюду. Они вновь бежали, но всё никак не могли скрыться. И ручей упирался в цельную клетку под стеной – им пришлось выбираться обратно, к уже поджидающим их на мощёном берегу гвардейцами. Их схватили и поволокли. В сторону крепости, показывая любопытным горожанам. Пленники терпели унижения и насмешки. Горожане призывали повесить ублюдков.
Но привели их не на виселицы. А в сырую темницу, пропахшую страданиями и мучениями сотен пленников, окропивших всё в ней своей кровью и дерьмом.
И палач-уродец, тщедушный, больной, косой – пялился на них жадным взглядом, теребя свой крохотный член в сладком предвосхищении издевательств над новыми жертвами. Ибо старые оказались уже замучены и сломлены, они висели, подвешенные на цепях к потолку, за рёбра, за сломленный позвоночник, за ключицы и даже за гениталии.
Камилу удалось разглядеть среди мерцающих теней от факелов похудевшего до неузнаваемости старика, больше похожего на высушенного мертвеца, чем на живого человека. Но в старике ещё теплилась жизнь, старательно поддерживаемая палачом на грани смерти. И Эрн промычал что-то несвязное – своим беззубым ртом, в котором не доставало языка – язык оставили ровно настолько, чтобы пленник мог принимать пищу. Эрн промычал. И попытался взглянуть на Камила пустотой своих давно выколотых глаз, превратившихся в чёрные бездны, наполненные отчаянием.