– Тогда это сделка, – кивнул Баалатон, наконец взяв тяжелый мешочек. Подкинул, поймав. – Скрепим на папирусе?
– Как угодно, – развел руками халдей.
– Единственный вопрос, – Баалатон улыбнулся, приготовившись задать любимый. Провел указательным пальцем по носу. – Каков тво… ваш интерес?
– Пророчество, – сложив руки, сухо ответил халдей. – Остальное – не твое дело, купец, сын Карфагена.
Баалатон хмыкнул: как и следовало ожидать.
Когда же кончится этот песок?
Прежде, слушая рассказы о людях, что живут в норах – или пещерах? – под землей, Баалатон надменно хмурился, а иногда, в особенно хорошем настроении, откровенно смеялся: кто же в своем уме выберет такую долю?! Никаких удобств, никаких возможностей, а самое страшное – никакой атласной лазури над головами. Наверное, какой-то совсем отчаянный народ – так нахлебавшийся горя, что даже взгляды богов с небес не могут придать ему уверенности в новом дне.
Теперь же, трясясь на проклятом верблюде и изнывая от жары, Баалатон начинал понимать этот странный народ. Если живешь среди монотонного песка – выхода не остается.
Баалатон так и маялся, путаясь в собственных мыслях, пока не случилось это.
Сначала подумал, что ему кажется – мало ли какие фантомы возникают в голове под пеклом белого солнца пустыни? Но с каждым мгновением звук становился отчетливей. Баалатон переглянулся с купцом, что ехал рядом; тот, очевидно, прочитав какой-то лишь ему ведомый вопрос, кивнул.
Барабаны звучали все громче.
Глухо, под землей, но Баалатон готов был поклясться: еще чуть-чуть, и их медный рокот возникнет прямо над ухом.
Караван остановился, когда барабаны достигли своего пика. Купец, ехавший впереди, – бывалый путешественник в эти места, смуглый индиец в белоснежном тюрбане – слез с верблюда, стянул мешки, ткань и, махнув рукой, потащил товар по песку. Баалатон последовал его примеру. Спрыгнул с верблюда и чуть не свалился лицом в горячий песок.
Остановившись, словно у незримой границы, торговцы начали расстилать на песке богатые ткани и роскошные ковры. Чистой воды самолюбование, негодовал Баалатон про себя, хотя и прекрасно понимал: в некоторых делах оно важно. Форма приоритетней содержания.
Он прихватил несколько белоснежных тканей с тонкими восточными узорами, разложил на песке. Согнулся, развязывая маленькие мешочки, – много не брал. Аккуратно, как на прилавке, разложил побрякушки: кованые браслеты, бусы, амулеты и филигранные серьги. Оглядел чужой товар: каждый привез кто во что горазд; даже простенькие инструменты и грубые необработанные куски редкой древесины, дорого стоившие и в великих городах, а здесь, в безжизненной пустыне, – подавно.