Девчонка сломалась. Стояла, как статуя, не реагируя ни на мой голос, ни на лёгкие похлопывания по щекам. Только тряслась всем телом и тяжело дышала. Неужели успела разглядеть толпу нечисти по углам, прежде чем вспышка отключила ей зрение? Проклятье! Тащить её силой или тратить время, пытаясь привести в чувство? На секунду мелькнула шальная мысль просто оставить её здесь, но я отругал себя за подобную слабость. Она не виновата, что оказалась посреди проклятого леса. А раз я взялся вывести её к людям, нужно держать слово.
Я снова прикоснулся одной рукой к её щеке, на этот раз нежно погладив по коже. Вторую руку попытался высвободить из цепких пальчиков, но Лита внезапно ожила. Залилась слезами, всхлипнула и зашептала по кругу как заведённая:
– Не бросай меня! Пожалуйста, не бросай!
Я поспешил прижать её к себе. Пусть чувствует, что я рядом. Зрение к ней вернётся не в ближайшее время, так что до выхода ей придётся идти, доверяясь моим указаниям. Так что пусть поймёт, что я не собираюсь её оставлять. Её сердце колотилось так сильно, что я чувствовал его кожей. Амулет на моей груди ожил, впитывая поток страха и боли – я совсем забыл, что иногда он срабатывает на чужаках, снимая немного негативных переживаний. Но сейчас это было как никогда кстати. Лита ещё несколько раз всхлипнула, замолчала и чуть высвободилась из моих объятий, но лишь для того, чтобы обхватить меня за шею и прижаться ещё крепче. Я вдохнул запах её кожи. Страх и затхлый воздух не смогли перебить аромат морозной ягоды, которой она пахла. Я поддался порыву и погладил её по волосам. Такая нежная, такая хрупкая… Откуда ты взялась на мою голову? Кому умудрилась перейти дорогу, что тебя забросили в самую чащу этого проклятого леса?
Я прикоснулся к её лицу, чуть отодвигая от себя. Кровь кипела в венах от близости этой юной неиспорченной девочки. Темнота и смерть за хлипкой дверью делали момент ещё более острым. Я наклонился, прикасаясь к её губам.
Сколько раз я до этого целовал других – не счесть. И дружески, и нежно, и страстно. Одни поцелуи заканчивались на смятых простынях, другие оставляли на губах послевкусие расставания. Но ни один поцелуй не заставлял сердце испытать разряд нестерпимой боли. Ни один, кроме этого. Она лишь слегка подалась мне навстречу, а я уже был готов остаться навсегда в этом подвале, воняющем мертвечиной, лишь бы не отрываться от её нежных губ. Смять, прижать к стене, лишая возможности вырваться, заставить биться в моих руках от наслаждения, выдыхать моё имя снова и снова.