В последующие годы ей будет бесконечно стыдно за этот момент: за то, что она едва слушала истории мамы, которая находила в себе силы разговаривать и придумывать дочери сказки; за то, что ей не хотелось приходить, мечтая, чтобы мама сама вернулась домой; за то, что была груба с братом, который также оказался впервые в такой ситуации.
Утрата тогда только поселилась в душах детей, медленно окутывая разум своей навевающей временами тоской.
ЧАСТЬ 2: МОЛОДОСТЬ.
Рут и Итан, в общем-то, близки никогда особо и не были: брато-сестринские чувства остались ещё в детстве, когда смерть матери объединила их неизвестным образом.
Пытаясь заслужить внимание отца, они часто ссорились, и, в конце концов, выросли совершенно разными людьми. Итан чувствовал на себе груз ответственности от высоких запросов отца, боялся проявить малейший признак слабости и к двадцати восьми годам понял, что самую большую радость в жизни ему приносит боль – простое, тупое физическое ощущение, заставляющее забыть о проблемах.
Рут, которая была похожа на мать ясными зелёными глазами и с гордостью носящая непослушные кудри, весьма сильно раздражала отца одним своим присутствием. Она не смотрела на него со снисхождением жены, не могла проникнуться к нему чувством жалости и чувствовала себя совершенно лишним ребёнком в родной семье.
В подростковом возрасте её это жутко раздражало, доводило до истерики и желание угодить становилось её примитивным ежедневным стремлением. Ничего не пугало её больше возможности отвержения что в дружеских, что в романтических отношениях. Своё поведение она не анализировала и старалась забыться в суете бесконечных дел. Закончив факультет международных отношений, в двадцать два года она работала в крупной корпорации и полностью себя обеспечивала – денег даже хватало на планирование отпуска несколько раз в год, на возможную покупку квартиры в будущем.
Наверное, в глубине души ей хотелось услышать слова восхищения, благодарности за упорный труд и простого признания в любви – платонического, естественно, ведь любовь теперь ей представлялась каким-то неприятным пороком человеческой души.
Работа стала главной целью в жизни, и даже мысль о возможной несостоятельности вводила в ступор. Она стала тенью самой себя, поглощённая ежедневными заботами, а синева под глазами расползалась всё дальше, придавая бледному лицу более болезненный оттенок.