Только на этих десяти сантиметрах невозможно быстро передвигаться в метро, и я буквально ввинчиваю себя в плотно-потную недовольную толпу вагона, когда поезд наконец-то прибывает.
В наушниках поёт мой любимый Араш с Хеленой, и я стараюсь внушить себе силой мысли, что сейчас я лежу где-то на далёком жарком пляже, и раскалённое южное солнце целует моё лицо, плечи, руки, живот.
«Всего одна ночь в Дубае», – доносится из динамиков, и я уже готова поверить, что именно там я сейчас и нахожусь, как чувствую, как кто-то тянет меня за руку. Открываю глаза и вижу перед собой приятное мужское лицо. Парень что-то мне говорит, но я не слышу.
– Что, простите? – переспрашиваю я с улыбкой, уже вытаскивая наушник, как слышу доносящийся из реальности его грубый голос:
– Ты выходишь?! Наушники снимать надо! Курица!
И грубо оттолкнув меня, так, что я чуть ли не падаю на мирно устроившегося рядом пузана, утренний принц выходит, и я слышу его прощальное:
– Идиотка хренова! Понаехали!
И вот уже толстяк рядом визжит неожиданным фальцетом:
– Девушка, что вы тут на мне разлеглись?! – и я с виноватым видом бормочу:
– Простите, пожалуйста…
Хотя про себя думаю, что судя по его виду, на нём точно никто не лежал лет сто минимум. Но даже если он недоволен, что я его случайно задела, то что-то в моей жизни определённо идёт не так.
Наконец-то моя остановка, и я, покидая такой негостеприимный вагон метро, несусь вверх по эскалатору, распихивая хмурых пассажиров, понимая, что я безнадёжно опаздываю. У меня вряд ли останутся те заветные тридцать минут, чтобы превратиться в деловую стерву.
Сердце буквально стучит у меня в ушах, когда я, обгоняя гуляющий среди высоток ветер, бегу к главному входу в мой бизнес-центр.
Я вижу, что у меня осталось всего пять минут, чтобы превратиться в ведущего специалиста отдела маркетинга, и, наплевав на глупые предосторожности, бросаюсь по пешеходному переходу, не дожидаясь зелёного света светофора.
А зря, потому что через три секунды я слышу дикий визг тормозов, и что-то тяжёлое и огромное толкает меня в бок. Совсем несильно, и я, покачнувшись, как в замедленной съёмке, поворачиваю голову, и вижу белоснежное, как похоронная простыня, лицо водителя за рулём.
Я стою, всё ещё не соображая, что произошло, как шофёр выскакивает из этого гигантского лимузина. Подбегает ко мне, и, видимо поняв, что он был на волосок от лишения прав, и возможно, и всего остального в своей жизни, начинает меня поливать отборным трёхэтажным матом.