С каждым днём погода становилась всё хуже. Приближалась осень, и хотя пока ещё не было холодно, частые дожди превратили тракт в грязное месиво, замедляя наше продвижение.
На пятый день стало ясно – ночевать придётся под открытым небом, поскольку до следующей деревни добраться до темноты не успеем. Ехать ночью никто не рисковал, лошади просто-напросто могли повредить ноги.
Солдаты разбили лагерь в роще неподалёку от тракта, развели костры, поставили для меня небольшой шатёр. Элла помогла мне умыться подогретой на костре водой из ручья. Ужин состоял из вяленого мяса, хлеба и разбавленного водой тёплого вина.
Ночью я долго не могла уснуть, лёжа в шатре на импровизированной постели из лапника, поверх которого накинули неважно пахнувшие шкуры, думала о разном. Элла тихо сопела рядом, свернувшись калачиком, а я смотрела на свод шатра, размышляя о том, что ждёт меня в столице.
Следующие дни слились в однообразную череду: подъём с рассветом, завтрак остывшей кашей, или чёрствыми сухарями, долгие часы тряски в карете, ночлег то в придорожных гостиницах, то в деревушках, то прямо на обочине дороги. Дважды нашим приютом становились монастыри, где монахи предоставляли нам кров и пищу в обмен на новости и скромное подношение в несколько медников в качестве благодарности.
На десятый день, наконец, выехали на Королевскую магистраль – широкую дорогу, вымощенную камнем. Здесь движение стало оживлённее: мимо проезжали купеческие караваны, одинокие всадники, повозки с товарами и сельскохозяйственной продукцией. Встречались и другие аристократы в сопровождении вооружённых отрядов.
За день до прибытия в Греймур капитан Торбен снова обратился ко мне:
– Миледи, завтра ближе к обеду мы будем в столице. Его Величество, скорее всего, примет вас на следующий же день. Хочу предупредить: королевский двор… сложное место. Я служил вашему отцу последние три года, и приходилось с ним бывать в столице… В общем, люди там с гнильцой, – его заявление сильно меня удивило, вообще мне начинал импонировать этот суровый, немногословный человек, заговаривавший со мной лишь по делу.
– Хотите сказать, что мне, как калеке, там будет тяжко? – вслух уточнила я.
Торбен досадливо поморщился:
– Для того, кто не привык к придворным интригам. Будьте осторожны. И… – он замялся, словно не решаясь что-то сказать.