«Производится запрос состояния отслеживаемого субъекта: Владислав Игоревич. Текущий статус сенсориума: пассивная релаксация, глубина погружения: уровень 'Нега+'. Зафиксирован фоновый уровень когнитивного диссонанса, индекс флуктуации: 0.18. Пожалуйста, сформулируйте вербальный запрос для оптимизации текущей симуляции или подайте команду для доступа к справочной базе данных 'Летопись-Экспресс'.»
Я еще не вынырнул из этого блаженного, теплого киселя «Лазарь-Сна». Сознание плавало где-то на границе реальности и симуляции, как лист кувшинки на темной воде. Раздражение, ленивое и тяжелое, шевельнулось где-то на периферии сознания.
«Отвали,» – просипел я, не открывая глаз, чувствуя, как губы едва шевелятся, формируя слова. – «Верни предыдущие настройки. Состояние 'Покой'. Ничего не трогай. Конец сеанса связи.»
Пауза. Мгновение абсолютной тишины. Такой плотной, вакуумной, что заложило уши. Даже «Свирель», имитирующая идеального соловья, умолкла, оставив лишь звенящую пустоту. А потом голос вернулся. Но это был уже не тот голос. Искаженный, скрежещущий, как будто кто-то царапал алмазом по стеклу, полный цифрового треска и помех. Как будто перегруженная, горящая нейросеть пыталась выругаться, но могла лишь извергать потоки поврежденных данных.
"Тебе была предоставлена возможность
исполнения любого желания, ответа на любой вопрос, а тебе это не нужно, ты хочешь просто остаться в своем мирке, ну так получай свой выбор, посмотрим, как ты запоешь в дальнейшем"
Ослепительная вспышка. Не света – чистой, необработанной информации, гигабайты сырых данных, пронзившие мозг, как раскаленная игла, как ударная волна. Было физически больно. Мир вокруг сжался, схлопнулся в вибрирующую, ослепительно белую сингулярность, а потом… развернулся снова, как скомканный лист бумаги, который расправили грубые руки.
Я все еще лежал в саду, под той же кибер-яблоней. Но сад был… другим. Искаженным. Листья мерцали… прерывисто, судорожно, как старая, доживающая свой век неоновая вывеска над баром. Их мягкое зеленое свечение стало больным, ядовито-желтоватым, с фиолетовыми прожилками. А шезлонг… он ощущался холодным. Не просто прохладным – ледяным, как кусок айсберга. Неприятно холодным, как плита в морге. Этот холод проникал сквозь тонкую ткань пижамы, обжигал кожу, забирался под ребра. Я чувствовал, как немеют пальцы ног.