Марьяна говорила увлечённо, но Толя её как будто не слышал. Она уедет на все выходные – вот что было главное. Он так устал от скандалов дома, что ему хотелось просто тишины. Он любил Марьяну. Наверное. Ведь он женился по любви. Вроде бы. Но семейную жизнь он давно разменял на работу, на кабаки и на легкодоступных девиц, о которых жена, конечно, знала и о которых говорила, что не простит, но прощала. Такой для него была и Катя: новая, очередная, но в отличие от других не только желанная, но и необходимая для иных целей. Лишь бы она согласилась. Лишь бы.
– Я не буду возражать. Марьяночка, извини, но я занят.
– Поняла, поняла. Я пойду собираться. Целую тебя!
– И я тебя целую. Удачной дороги!
Толя повесил трубку.
Глава 5
Анатолий опаздывал. Катя была сама не своя. От волнения она измяла подол своего ситцевого платья нежно-персикового цвета с меленькими голубыми букетами. Он должен был прийти час назад. Полчаса назад она звонила ему, и он обещался быть непременно. Катя была готова заплакать от волнения, когда в дверь постучали. Это был он, Анатолий, с букетом белых астр. Катя не ожидала, что будет настолько рада его появлению, что чуть от порыва эмоций не бросилась на шею гостю.
– Подождите меня в гостиной, я поставлю цветы в вазу, – сказала девушка.
Толя прошёл в комнату. На столе теперь лежала клетчатая скатерть, в остальном комната была такой же, как в прошлый раз.
Катя вернулась быстро. Она поставила на стол вазу и произнесла:
– Вы как всегда с цветами.
– Красивым и любимым девушкам всегда дарят цветы.
От этих слов будто ток побежал по всему телу, и Катя почувствовала, что покраснела. Толя смотрел на неё слишком пристальным взглядом.
– Мне надо написать записку маме. Это займёт всего пару минут, – сказала Катя и удалилась в свою комнату. Там она написала несколько слов: «Мама! Я ушла в кино с Анатолием Васильевичем. Скорее всего буду поздно. Не жди меня и ложись спать. Катя».
Катя вернулась с запиской в зал. Толя рассматривал фигурки в буфете. Девушка положила записку на стол, подошла к гостю, открыла старинный буфет и достала оттуда миниатюрную фарфоровую балерину. Она протянула её Толе:
– Дарю.
Толя оторопел.
– Возьмите, – настаивала она, – это от чистого сердца.
Он взял и убрал в карман пиджака.
– Надеюсь, не разобью. Что ж, теперь мы можем идти?