Елена Пендрагон была эффектной красавицей, которая заставляла людей забыть о её возрасте, и отец Алана Пендрагона, герцог Гордон Пендрагон, также был известен своей внешностью. И, когда Алан занял своё место рядом с Еленой, казалось, что весь двор немного озарился.
Алан Пендрагон впервые за три года появился на публике. Его присутствие заряжало толпу уверенностью и гордостью.
С другой стороны, рыцари семьи Сейрод, включая Бридена, не выглядели счастливыми.
– Кхем! Давно не виделись, Ваша Светлость Пендрагон.
Бриден неловко кашлянул и поприветствовал Алана. А Рэйвен, понятия не имевший, кто такой Бриден, резко спросил, изучая его:
– Ты кто?
– Что?
Растерянность на лице рыцаря постепенно сменилась презрением. Алан Пендрагон мог быть наследником герцогства, но Бриден был вице-командующим рыцарей семьи Сейрод. Он не был тем, на кого маленький ребёнок мог бы смотреть свысока и обращаться с ним небрежно.
– Сэр Бриден, Его Светлость вообще не помнит своего прошлого. Он не узнал ни герцогиню, ни меня, когда очнулся.
Мельборн подошёл, заметив враждебность Бридена.
Выражение лица рыцаря семьи Сейрод немного смягчилось.
– О, вот как?
«Потеря памяти? Так даже лучше…»
На лице Бридена расплылась улыбка, а лица дворян замка Конрад, напротив, снова помрачнели. Похоже, слухи о том, что Алан Пендрагон очнулся от трёхлетней комы, не помня своего прошлого, оказались правдой.
– Это очень прискорбно, Ваша Светлость Пендрагон. Что ж, я должен представиться ещё раз, раз уж Вы ничего не помните. Я – Джозеф Бриден, рыцарь-хранитель семьи Сейрод и вице-командующий рыцарей Красной Луны.
Бриден, представляя собой образ престижного, многообещающего молодого рыцаря, с сияющей улыбкой грациозно поклонился, держа руку на мече.
Толпа восхитилась внешним видом Бридена и украдкой взглянула на то место, где сидел Алан Пендрагон. Рыцарь был очень красив, а Алан на его фоне неизбежно выглядел потрёпанным и слабым.
Все знали Алана Пендрагона и его характер до того, как он впал в кому. Он был таким же хрупким и робким мальчиком, каким и выглядел.
Алана открыто называли «белокурой девой» как в других дворянских семьях, так и в замке Конрад.
«Ну… Он очнулся спустя три года, но ничего не изменилось».
«Он пролежал в постели три года? Он должен быть еще слабее, чем был раньше»