Защита стала их опорой, их верой, их хрупким щитом против неизбежного. Стены станций покрывались пластинами, сиявшими голубым, гудевшими от энергии, струившейся из ядерных реакторов, спрятанных в недрах. Щиты дрожали, отражали аномалии, но трескались под напором, покрывались выжженными линиями, напоминали о бренности их усилий. Антенны торчали из куполов, ловили сигналы, передавали их на экраны, где красные точки мигали, отмечали разломы, приближавшиеся медленно, неотвратимо. Датчики, вделанные в переборки, пищали, улавливали шёпот, всплески энергии, рвавшиеся из пустоты, заставляли людей вздрагивать, шептать слова, похожие на молитвы, рождённые отчаянием. Корабли патрулировали орбиты, корпуса их, иссечённые шрамами, сияли в темноте, двигатели ревели, выбрасывали струи пламени, освещали черноту, но экипажи молчали, глаза их, скрытые за визорами, следили за тенями, шевелившимися за стеклом.
Утро на «Келесте» начиналось с проверки щитов. Техник шагал по коридору, сутулый, с руками, покрытыми ожогами, ботинки стучали по металлу, оставляли серые следы пыли, собиравшейся в углах. Он останавливался у панели, касался кнопок пальцами, экран загорался, показывал линии энергии, дрожавшие, но державшиеся. Голос его, хриплый, звучал в коммуникатор:
– Щиты держат. Пока.
Ответ приходил тихо, с треском:
– Проверь ещё раз.
Вздох вырывался из груди, пот стекал по вискам, оставлял влажные дорожки, глаза, усталые, поднимались к куполу, где Эридан-7 тлела, напоминала о прошлом, растворённом в веках. В учебном отсеке дети рисовали звёзды, пальцы их, тонкие, сжимали стилусы, оставляли следы на планшетах, но учительница, седая, с лицом, иссечённым морщинами, обрывала их голосом, твёрдым, но дрожащим:
– Не рисуйте пустоту. Она смотрит.
Они замирали, опускали взгляды, страх сжимал их сердца, заставлял руки дрожать, стилусы падали, звенели о пол.
Аналитики собирались в зале управления, воздух здесь густел от запаха металла и пота, экраны сияли, отражали лица, бледные, напряжённые. Женщина стояла у панели, стройная, с короткими каштановыми волосами, пальцы её скользили по стеклу, ловили данные, глаза, серо-зелёные, блестели тревогой.
– Разлом в секторе семь, – шепнула она, голос дрогнул, растворился в гуле.
Мужчина рядом, высокий, с тёмными волосами, кивнул, сжал край стола, костяшки побелели.