Приподнявшись на педалях велосипеда и крутясь взад-вперед, чтобы удержать равновесие на малой скорости, я обозвал его мудаком.
Он моргнул, не в силах осознать, что какой-то шкет позволяет себе так дерзить старшему.
– Что ты сказал, пентюх?
Чувствуя себя уверенно на своем велосипеде, Хомяк крикнул:
– Сказал, пентюх, что ты мудак!
Безумные глаза Зверя стали еще безумнее. Он отшвырнул ветку… потом один за другим снял ботинки – и бросился за нами.
Мы помчались прочь. Мой велик был на высокой передаче, и я не мог разогнаться так быстро, как Хомяк. Я нажал на кнопку передачи, и цепь велосипеда со ржавым щелчком переключилась на другую. Я уже начал вовсю крутить педали, и тут Зверь цапнул мой рюкзак. Я слышал, как его босые ноги шлепают по дороге у меня за спиной, и сообразил, что теряю скорость. Понял: мне конец, крышка. И что меня, как старину Шалтая-Болтая, уже не соберет никакая королевская рать.
Но каким-то чудом я вырвался.
Зверь бежал за нами еще с десяток ярдов, потом остановился и давай честить нас на чем свет стоит. А мы дразнили его с безопасного расстояния. Конечно, что называется, не от большого ума. Раз он утром шел по Кроуэлл-роуд (скорее всего, к остановке автобуса для старшей школы на углу Кроуэлл и Главной), значит, жил где-то поблизости. А наша школа была как раз на Кроуэлл, значит, мы запросто могли пересечься с ним снова, либо по дороге в школу утром, либо по дороге домой после полудня.
Вот мы и пересеклись – утром.
– Мы же пошутили, – сказал Зверю Хомяк. – Честно.
– Да ну? – сказал тот и ухмыльнулся так, что его всего перекосило. – Сейчас я вам так врежу, что будете сопли глотать и запивать своими ссаками, ясно?
– Ты не можешь бить нас в церкви, – запротестовал я.
– Спорим, могу?
Кто-то позади нас откашлялся. Мы с Хомяком обернулись.
Задняя стена церкви была отделана деревянными панелями. Между двумя мрачными витражами висело такое же мрачное распятие. Справа от укрытого белой тканью алтаря, у только что закрытой двери стоял отец Берридж. Вместо занятного прикида для воскресной утренней мессы на нем были черные джинсы и черная рубашка с белым воротничком священника – мол, я такой же, как вы, только чуть более праведный. Из-под очков в черепаховой оправе на нас смотрели глаза стального цвета. Он явно не обрадовался, обнаружив трех пацанов, решивших порезвиться у него в святилище.