– Я этого не говорил. Это то, что ты хотел услышать.
– Вы страшный человек, маркграф, – изрек Йерве, отворачиваясь к оголенному окну повозки. – Вы – чудовище.
Разумеется, выражения лица Фриденсрайха он опознать не мог.
– Любовь и жажда обладания – разные вещи, юноша. Вспомни об этом, когда перестанешь замечать, где кончается твое собственное отражение и где начинается твоя избранница. Как жаль, что я это понял слишком поздно.
– Вы просто не умеете любить, – бросил Йерве. – В вашем сердце лежит стена.
Фриденсрайх ничего не ответил, а перед повозкой выросли стены приземистого и широкого добротного особняка в стиле фахверк.
Кучер Оскар спрыгнул с козел и постучался в двери. Перед его носом замаячила масляная лампа, и очень скоро из особняка высыпал отряд девочек, девиц, девушек, женщин и дам, и побежал к повозке, хрустя гравием, сопровождаемый вскриками, криками «Мужчины!», охами, ахами, всплескиванием рук и одним незначительным обмороком.
Но суета улеглась, стоило высокой старухе в капоре, в черном вдовьем одеянии, подобно ворону, разметать одним движением широкого рукава стаю синиц.
Старуха отобрала фонарь у ключницы и просунула в окно повозки, высветив лицо Фриденсрайха.
– Прошу прощения за то, что помешал ужину в кругу семьи, дорогая баронесса, но, смею надеяться, вы не откажете в ночлеге двум утомленным путникам, – предупреждая очередной возглас, как ни в чем не бывало заявил маркграф и куртуазно поклонился.
Возгласа все же избежать не удалось. Точнее, двух. А может быть, и трех.
Баронесса схватилась за сердце, покачнулась, но тут же была подхвачена одной дочкой и двумя внучками.
– Фрид-Красавец, – побелевшими губами пробормотала старуха, и слово «красавец» прозвучало гораздо значительнее имени «Фрид».
Имя тут же было подхвачено, как мяч, подкинуто, подброшено и повторено на все лады десятком голосов, голосков и отголосков, и окрашено в оттенки любопытства, недоверия, воодушевления, истерии, сомнения, страха, ужаса и смертельного ужаса.
– Не может быть! Матушка, вы переели за ужином, – перекрикнула остальных младшая вдовствующая дочь баронессы, вырвала фонарь из ослабевших рук матери и снова поднесла к лицу обладателя имени. – Невероятно! Фриденсрайх фон Таузендвассер!
«Фриденсрайх фон Таузендвассер!», – заголосила стая.
– Почему он покинул северный замок?