– Кровь Христова! – прошипел дюк. – Что ты творишь, черт веревочный?
– Тысяча гидр! – подхватил маркграф удивленно, опуская оружие. – Что она здесь делает?
– Они, – дюк перевел взгляд на коврик.
– Этого еще не хватало, – прошептал Фриденсрайх, освобождаясь от опутавших его объятий и свешиваясь с кровати.
– Тебе их подсунула баронесса, или дело в том, что ты не утратил еще своих чар? – несколько успокоившись, спросил дюк.
– Черт его знает, – ответил Фриденсрайх. – Оба варианта не из лучших.
– Дай мне слово, что ты не воспользовался ни одним из них.
– Клянусь Богом, я не знал, что они здесь. Мне льстит, что ты считаешь меня все еще способным воспользоваться женщиной.
Дюк едва заметно помрачнел.
– Ты не способен?
– Я этого не говорил.
– Ты змий, Фрид.
– Разумнее было бы предположить, что у этих девчонок просто слишком давно не было отца. Эй… как тебя… – Фриденсрайх потряс девочку за плечо.
– Нибелунга, – подсказал дюк.
– Нибелунга, – чуть громче позвал Фриденсрайх, – просыпайся!
Нибелунга сладко потянулась, полусонно забормотала и снова предприняла попытку прижаться к маркграфу.
– Нет, нет, просыпайся поскорее! – отстранил он ее как можно дальше от себя.
Внучка баронессы проснулась. Окинула осмысленным взглядом комнату и ничуть не смутилась, даже присутствием дюка. Мечтательно улыбнулась. Потерла помятую щеку. Поправила сбившиеся волосы.
– Доброе утро, господа, – торжественно произнесла Нибелунга. – Теперь я законная невеста маркграфа фон Таузендвассера.
– Кара небесная! – снова выругался дюк. – Исчезни из этой комнаты сейчас же, девчонка, и мы забудем о том, что ты здесь когда-либо бывала.
– И не подумаю, – заявила Нибелунга. – Я хочу выйти замуж за его светлость.
Жених подавил смешок, а внучка продолжила, как ни в чем не бывало:
– Мы провели ночь наедине, а это значит, что теперь его сиятельство обязан взять меня в жены.
– Зачем я тебе? – Улыбнулся Фриденсрайх почти ласково. – У тебя вся юность впереди, а я больной человек. Не стоит тратить молодость на калеку.
– Замолчи, Фрид! – вскипел дюк, не сомневаясь, что слова друга и соратника не возымеют на Нибелунгу отрезвляющего действия, а совсем наоборот.
– Я буду вам сиделкой! – истово вскричала внучка баронессы. – Я посвящу вам всю свою жизнь!
– Вы провели ночь не наедине, слава Богу, – юк предъявил сонную правнучку взору Нибелунги. – Твоя племянница провела ночь вместе с вами.