– Сударь! Да вы прирожденный душевед! Мне необходимо завербовать вас в ряды наших учеников! Мы принесем прогресс в Асседо!
– Что это значит? – спросил Фриденсрайх.
– Тот, кто хочет поскорее вернуться домой, порою должен подольше задержаться в дороге, – сказал Йерве. – Иногда задержка оказывается наикратчайшим путем к цели.
– Невероятно! – воскликнула госпожа ректор. – Вы кладезь мудрости, Йерве. Я обязана познакомить вас с доктором Сигизмундом.
– С кем?
– Доктор Сигизмунд Дёрф наш почетный гость из Нневы. Он лечится на водах в Малом Аджалыке. Этот широкой души человек милостиво дает лекции и семинары в коллежах во время своего летнего отпуска. Как же я раньше не подумала?! Воистину, неумеренность в танцах и еде пагубно влияет на разум. Вы же созданы друг для друга! Клянусь Афиной, его заинтересует ваш случай.
– Мой случай? – удивился Йерве.
– Да, конечно! Мнимая слепота, столь удачно совпавшая с обретением отсутствующей отцовской фигуры; столь явная конкуренция с этой самой фигурой… Простите, ваша светлость… Юноша, да вы же живой пример для трактатов герра Дёрфа! Я уверена, доктор Сигизмунд способен излечить вас от недуга.
– Врял ли, – с недоверием и с некоторой даже обидой произнес Йерве. – Моя слепота, к сожалению, не мнима, а весьма реальна. Иногда люстра это всего лишь люстра.
– Вы уже сопротивляетесь излечению! – обрадовалась госпожа Шпрехензи-Дойч. – С вашего позволения, я прямо сейчас напишу доктору Сигизмунду и отправлю к нему гонца.
– Нет! Не надо! – вскричал Йерве. – Зачем?
– Пишите доктору Сигизмунду, сударыня, – сказал Фриденсрайх, – как можно скорее. Вы очень нас обяжете.
Окрыленная Мария-Терезия вприпрыжку умчалась на поиски чернил, бумаги и скорохода.
– Нам следует задержаться в Арепо? – беззвучно спросил Фриденсрайх.
Йерве кивнул.
– Как долго?
Йерве пожал плечами.
– Что ты сотворил с этим синим чулком, Фрид? – изумился дюк, взглянув вслед упорхнувшему ректору.
– Увы, я на такое не способен, – возразил Фриденсрайх, отправляя в рот лаосский гриб. – Сын оказался талантливее отца.
Часы пробили полночь, а бал был в разгаре. Нибелунга выплясывала, не чувствуя усталости, носилась по зале, порхая от одного кавалера к другому, будто не могла насытиться мужским вниманием. Оповещала каждого встречного о грядущей свадьбе, так что к концу вечера всему высшему обществу, кроме отсутствующего жениха, было известно, что в ближайшем месяце в Нойе-Асседо будет пир горой, и следует готовить подарки, что не посрамят такое торжество.