– Яара!
Вернувшись в спальню с заправленной кроватью и плотно закрытыми дверцами платяного шкафа, я остановился у телевизора и прошелся взглядом по кухоньке, которая в сущности была лишь продолжением гостиной.
И тут на двери холодильника, между накопленными за годы фотографиями улыбок Яары и первым счетом за электричество, который мы оплатили сами, мои глаза заметили небольшую голубую бумажку: на ней почерком Яары, который невозможно спутать ни с каким другим, было написано единственное слово: «Прости».
Прости?
Что значит «прости»?
Что здесь произошло?
Спустя шесть минут, сделав двадцать одну безуспешную попытку связаться с Яарой и даже не заперев дверь, я побежал на станцию метро «Ланкастер Гейт» с такой скоростью, что мои легкие словно обмотало тысячью слоев полиэтиленовой пленки.
А когда поезд в конце концов остановился у края платформы, я начал проталкиваться внутрь, не обращая внимания на удивленные взгляды выходящих из вагона пассажиров.
И если бы в тот момент я мог говорить, а хоть кто-нибудь захотел меня слушать, я сказал бы ему, что это – мой первый раз.
Что девочка, которую я встретил много лет назад, стала любовью всей моей жизни.
Что за тридцать два года у меня был только один первый поцелуй.
Один первый секс.
И одна большая, настоящая любовь.
А теперь у меня случилось первое расставание.
И никто на свете не предупредил, что это все равно что быть раздавленным красным двухэтажным лондонским автобусом.
Было шесть часов вечера – время, когда поездам разрешается развивать максимальную скорость, но мне казалось, что эта поездка никогда не закончится.
В Оксфорде вагон на мгновение опустел, а потом снова заполнился туристами (с покупками в руках) и местными (без покупок), затолкавшими меня в самую середину, но когда поезд подошел к станции «Тоттенхэм Корт», я протолкался вперед, первым выскочил из вагона и побежал по перрону огромной станции в поисках выхода номер четыре, который показала мне Яара в тот первый раз, когда я поехал посмотреть на ее школу.
За четыре года я запомнил дорогу наизусть – направо на Черринг-Кросс, налево на Денмарк и снова направо на Мерсер до улицы Шелтон, – но ни разу еще не преодолевал этот путь бегом и обычно даже не ускорял шага, и теперь моя память не поспевала за моими ногами.
После стольких проведенных в Лондоне лет город вдруг показался мне совсем чужим: серым, скованным, переполненным и угрожающим.